Иерусалим правит
Шрифт:
— Альберт Шевалье — один из моих любимцев! — Капитан Квелч приподнимает фуражку. На нем старомодный шейный платок, нарядный короткий белый пиджак и синие брюки в обтяжку — настоящий морской джентльмен. — Забавно и не вульгарно, а, дорогая леди? — Он проводит пальцем по маленькой царапине на скуле.
Миссис Корнелиус остается неумолимой.
— Вооптше-то, — произносит она с великолепным акцентом, — мне больше по нраву Гас Элен [268] .
На палубу поднимается швед, который изрядно смущается, обнаружив здесь такое сборище, поскольку обычно только он один выходит на прогулку перед завтраком. Он неприветливо глядит, как его возлюбленная, звезда его фильма, нетерпеливо устремляет взоры к берегу, будто надеясь высмотреть неведомого друга. Он пытается развернуться и уйти, но капитан Квелч хватает его за руку.
268
Альберт Шевалье (1861–1923) и Гас Элен (1862–1940) — английские артисты мюзик-холла, комики, певцы. Наиболее известны шутками и песнями, связанными с кокни.
— Скажите, дружище, разве это не похоже на Вавилон?
— Мы не собираемся снимать фильм о Вавилоне, капитан Квелч. Нам не нужен Содом или даже Гоморра. Боюсь, не сохранилось никаких свидетельств о египетских оргиях.
— А мне казалось, в одной из телеграмм мистера Г. определенно упоминалась оргия. И мой брат говорит, что они просто не могли остановиться, хотя это было, наверное, что-то религиозное. — У капитана Квелча вошло в привычку дразнить шведа, которому явственно недостает чувства юмора.
— А следующая телеграмма решительно противоречила этой, — говорит Симэн, вырывая руку из руки капитана. — Я намерен сделать свою, оригинальную картину, мой друг, и мне не помешают ни черти, ни наводнение, ни Сэмюэл Голдфиш! Так я исполню условия контракта. И тогда я вернусь в Швецию.
— Не могу вас винить, друг мой. Они там по вам скучают, мне кажется. Знаете ли, absens haeres non erit [269] .
На это швед отвечает с неуместной озлобленностью:
— Magna est Veritas et praevalebit [270] !
269
Отсутствующий не будет наследником (лат.). Принцип римского права, по которому человек, имеющий права на наследование имущества, но не предъявивший этих прав в известный срок, лишался наследства.
270
Велика истина и сильнее всего (лат.). Вторая книга Ездры 4: 41.
Впрочем, он не продолжает и, неуклюже взмахнув руками, покидает нас и спускается обратно.
— Он слегка сбледнул, — говорит миссис Корнелиус, словно извиняясь. — Его не назовешь настоятшим викингом.
И она разражается прежним громким смехом, хотя все еще избегает моего взгляда, и я понимаю, что до сих пор не прощен за свое несуществующее преступление.
Снизу слышатся приглушенные крики, как будто ссорятся любовники, но на самом деле это только Эсме, столкнувшаяся с Вольфом Симэном, который, по непонятным причинам, пытается остановить ее. И вот она появляется, зарумянившаяся и взволнованная, чтобы присоединиться к созерцанию «белого города на семи холмах» — так его назвал Пьер Лоти [271] в одном из тех нелепых эротических сочинений, которые он писал в старости, когда ему требовались средства на то, чтобы вести прежний экзотический образ жизни. (Это был человек, по-настоящему зараженный ядом, который британцы прозвали «арабизмом», — он сумел исказить и романтизировать Восток гораздо сильнее, чем Нед Бантлайн [272] романтизировал американский Запад. И все же потомки несомненно предпочтут моим историям его вымыслы, потому что мифы о Саладине, Эль Сиде [273] или Буффало Билле оказываются выше банальной действительности, а представители светского общества, конечно, меняют только одеяния, а не привычки.)
271
Пьер Лоти (урожденный Луи Мари-Жюльен Вио, 1850–1923) — французский офицер флота и писатель, известный колониальными романами из жизни экзотических стран.
272
Нед Бантлайн (урожденный Эдвард Зэйн Кэррол Джадсон, 1823–1886) — американский журналист и писатель. Автор многочисленных романов в жанре вестерн, в том числе о Буффало Билле. Утверждал, что именно он придумал для Уильяма Коди это прозвище.
273
Саладин (1138–1193) — султан Египта, Сирии и других стран, военачальник, мусульманский лидер XII века. Эль Сид (урожденный Родриго Диас де Вивар, 1040(?) — 1099) — испанский дворянин, военный и политический деятель, национальный герой страны, персонаж литературных и музыкальных произведений.
— О, elle est tres jolie [274] , - восклицает моя малышка на своем очаровательном французском.
Она хлопает в ладоши, и этот звук вызывает неодобрение у миссис К. и улыбки у нас с Квелчем. Внезапно из города доносятся громкие стенания, поскольку наступает рассвет и муэдзины начинают шумно благодарить своего мрачного древнего бога. Капитан Квелч отворачивается от берега и сообщает, что намеревается заказать на камбузе настоящий английский завтрак.
— Иногда это — единственное напоминание о том, кто мы и где мы.
274
О, она очень красивая (фр.).
— И, — одобрительно отзывается миссис Корнелиус, — настоятшее удовольствие.
Она протягивает капитану восхитительную розовую руку, сжимает другой мой локоть — мы прощены. Только Эсме предпочитает остаться на палубе. Чтобы свежий воздух, как она говорит, рассеял последние симптомы ее mal-de-mer [275] . Мы едва не врезаемся в Симэна, когда направляемся в обеденный салон. Отодвинувшись, чтобы дать нам дорогу, он впивается в нас взглядом, но не произносит ни слова.
275
Морская болезнь (фр.).
— В тшом дело, Вольфи? — бросает через плечо миссис Корнелиус. — Этой свободной любови для тебя слишком много?
В ее словах несколько жесткая отсылка к безрадостному пантеизму шведа, к убеждениям, ставшим заменой религии для многих социалистов-скандинавов. Наверняка же некоторые из них тоскуют о днях, когда Тор мог, по крайней мере изредка, рассмешить даже бога мрака, угрюмого Одина? Я думаю, что многие месяцы без солнечного света сделали этих людей весьма подозрительными — они с опаской относятся ко всякой непосредственности. Даже скандинавские очаги устроены так, чтобы не допустить случайного возгорания.
И хотя я нахожу английский ритуал очень успокоительным и основательным, я вынужден отказаться от порции сального бекона, яиц, помидоров и тостов, которыми сограждане празднуют свое прибытие в Средиземноморье. Удовлетворившись небольшим куском хлеба с мармеладом, я слежу из иллюминатора за появляющимися по расписанию туристами, многие из них приехали на день из Франции, Испании и Гибралтара. Я сомневаюсь в том, что туризм мог сильно перемениться. Короткая пробежка вокруг главных достопримечательностей — иногда редких или жалких, — тридцать минут, чтобы увидеть восточный базар, сполна насладиться нищетой и грязью чужих краев и вздрогнуть, с удовольствием втянув воздух Африки, прежде чем вернуться обратно к безопасности и комфорту кают ПВ или «Френч-лайн» [276] . А потом еще в одной комнате в Тулузе появляется седло верблюда или медный кальян, а в какой-то гилдфордской гостиной обнаруживается несколько дрянных бедуинских кремневых ружей. Мне приносили такие штуки целыми бушелями [277] , когда я еще занимался разными товарами — до того, как нынешний интерес к старой одежде позволил мне стать торговцем антикварными костюмами и использовать, признаюсь, то folie de nostalgie [278] , которое выражает скрытую тоску юности по духовным ценностям предков. Они думают, что, нося такую одежду, каким-то образом восстановят золотой век. Я вам скажу, что хотел бы увидеть этот их золотой век. Я показываю на Портобелло-роуд, где бумажные обертки и коробки из «Вимпи» [279] валяются среди гнилых фруктов и помета животных. Это здесь, что ли, золотой век? А где же тогда? Firt mick tsu ahin, ikh bet aykh! [280] Я прямо им говорю, кто во всем виноват, — а они смеются надо мной, или проклинают меня, или даже угрожают мне, а я теперь слишком стар, чтобы драться. Нет ничего дурного в Ветхом Завете. Я знаю, что такое стать Иеремией. Это не оскорбление. Они называют меня антисемитом. Я говорю, что они — невежественные дураки. Вся наша цивилизация — семитская. Все следы цивилизации, которые нас окружают, — семитские. Разве так может говорить антисемит? Вы никогда не услышите, чтобы я выступал против великих семитов, основателей нашей цивилизации, которые принесли золотой век, подлинный золотой век, в Шумер, Вавилон и, конечно, в древний Израиль. Но в какой-то момент жизни их расы благородные семиты пострадали от внутренних противоречий и потом, исчерпав силы, попали в унизительное рабство. И тогда ценой своих бессмертных душ они купили у сатаны некую своеобразную свободу. И они все еще сражаются, эти евреи-и-арабы, арабы-и-евреи. Некогда они были единым народом, великим и благородным, создавшим гениальную архитектуру, скульптуру, живопись, украшения, литературу, философию и науку. А Бог как будто карает их. Бог как будто постоянно удерживает их на самом краю Небес и вечно изобретает новые средства, чтобы сбивать их с пути и мешать им построить и оградить от других земной рай, который Он сотворил близ Средиземного моря. И все ради того, чтобы эти люди научились беречь Его дары нам, а не уничтожали их.
276
ПВ (англ. Peninsular and Oriental Steam Navigation Company, P&O) — «Полуостровная и восточная пароходная компания»; британское предприятие, существовавшее с 1837 по 2006 год. «Френч-лайн» — распространенное за пределами Франции название судоходной компании «Компани женераль трансатлантик» (1861–1975).
277
Бушель — единица объема, используемая для измерения сыпучих продуктов (36,3 л в Великобритании). Здесь: вес одного бушеля.
278
Безумие ностальгии (фр.).
279
«Вимпи» — сеть ресторанов быстрого питания, популярная в Великобритании до появления «Макдональдса».
280
Приведите меня туда, прошу вас! (идиш)
Нет, я боюсь не семитов. Я боюсь «евреев» и «арабов». Все варварское, упадочное, безнравственное, все, что разрушило и поглотило эту великую цивилизацию точно так же, разумеется, как и Атлантиду, — все можно свести к двум словам. Они — кредо варваров, которые наводнили семитскую Африку и Месопотамию, бросив вызов высшей справедливости греков, а ведь те сами были наследниками лучших людей древнего мира. Но я не говорю, что упадок семитов шел непрерывно. Пока идолопоклонство и война окончательно не разделили эту цивилизацию, были времена, когда казалось, что падение прекратилось, когда здравомыслие финикийцев сдерживало жажду завоеваний, наилучшим символом которой выступил надменный Карфаген. Были времена, когда казалось, что эпоха Соломона, Давида и Гаруна аль-Рашида вернулась; но потом нелепое стремление к самоуничтожению толкало семитов к войнам и конфликтам, что продолжаются и по сей день. Египет вступает в союз с Сирией, Ливия — с Алжиром, а Алжир вступает в союз с Сирией против Египта и Ливии или Ирака или Иордании, и даже такая бомба замедленного действия, как Израиль, не может объединить их или (и подумать невозможно) убедить рассмотреть объединение с братьями-семитами и обрести общее государство, где религия становится вопросом духовного выбора, а не вопросом политики или жизни и смерти. И вот тот «принцип», который они намерены принести на Запад, чтобы противопоставить его принципам Вольтера или Тома Пейна [281] ? Но они все же победили. Теперь нельзя даже высказывать вслух такие предупреждения, уже не говоря о том, чтобы представлять их в парламенте. Мы все сильнее подражаем им, забывая наши старые принципы и добродетели. Конечно, пусть эти люди вернут кровную месть и феодальную систему! Такие устремления роднят их, по крайней мере, с товарищем Сталиным. (Никого в России это не удивило. Там знают своих грузин — людей, едва ли на шаг отступивших от Аллаха.) Я не говорю, поймите, что мы должны покончить с этими неисправимыми миллионами, но по крайней мере мы могли бы организовать какую-то форму стерилизации? Или, как минимум, поддержать систему, которая так хорошо действовала на Украине до большевиков, прежде чем Бабий Яр стал чем-то еще, кроме фона для моего первого громкого триумфа, когда я вознесся к чистоте и свободе небес. Теперь то видение, то дивное воспоминание скрывает позорный дым; и все-таки никто из нас, думаю, не виноват в этом. Если мы устроили сговор, то устроили его, пребывая в невежестве. Если мы и сговаривались о чем-то, то лишь в едином убеждении, что существовали простые политические решения наших проблем; мы цеплялись за бесхитростные древние добродетели, за старые ценные бумаги — так падающий человек простодушно цепляется за гнилой сук, веря, что сможет спастись.
281
Томас Пейн (1737–1809) — англо-американский писатель, философ, публицист, прозванный «крестным отцом США», идеолог американской революции.
У капитана Квелча какие-то дела на берегу, но никто из нас не хочет проблем на таможне, которые неизбежно возникли бы, если б мы собрались сойти с корабля. Поэтому, получив заверение капитана, что он узнает новости в местном полицейском участке, мы с миссис Корнелиус возвращаемся к граммофону, слушаем новые записи и подпеваем.
— Я скажу птицам, скажу деревьям… — шелестит голос Шепчущего Джека Смита [282] .
Миссис Корнелиус ногами отбивает такт, а я притворяюсь, что моя тарелка — это укулеле.
282
Джек Смит (1896–1950) — популярный в 1920–1930-х годах певец; из-за особой манеры исполнения был известен как «Шепчущий Джек Смит».