Иезуитский крест Великого Петра
Шрифт:
Набожный Михаил Федорович внимательно выслушал предложение, но ограничился лишь уверениями в дружбе.
Петр, разгромив шведов и отомстив туркам за неудачный Прутский поход, остановил взор свой на Франции. В Голландии, представлявшей в то время нечто вроде «камеры международных соглашений» и в которой ранее, с помощью Лефорта, Петр I был принят в масонскую ложу, чрез князя Куракина Петр обратился к представителю Франции в Голландии маркизу Шатонефу — человеку весьма серьезному и прагматическому, к мнению которого прислушивались тонкие политики, с предложением завязать союзные отношения с Версалем. Куракин попросил Шатонефа сообщить своему правительству: Петр I готов с этой целью прибыть в Париж.
В Версале сообщение Шатонефа вызвало настоящий переполох. Тому была следующая причина.
Никого не предупреждая, царь сел на корабль и отправился к берегам Франции.
Петр I не добился желаемого. В дело вмешалась всесильная Англия. Но именно в ту поездку царь задумал выдать дочь замуж за короля.
Елизавета жила мыслью о Франции. Но пока новый регент герцог Бурбонскнй, сменивший умершего герцога Орлеанского, размышлял над предложением Петра I о женитьбе герцога Шартрского на Елизавете, пока русский царь в нетерпении ожидал ответа, в Сорбонне размышляли о вероятии в будущем восшествия на русский престол Елизаветы Петровны. Католиков не устраивал православный царь, весьма склонный к протестантизму. Дочь же его, рожденная от «подлой» женщины, занимала их больше.
Склонная к «смешанной» религии (к чему склонил ее пастор Глюк), Марта Самуиловна Скавронская была весьма чутка православию. Не тот ли Глюк и ввел ее в масонскую ложу? (В скобках заметим, Елизавета Петровна, придя к власти, будет весьма благосклонна к масонскому братству, и многие из ее окружения, даже самые близкие, сольются с «братством».) В Сорбонне будут сквозь пальцы смотреть на оргии, происходящие при русском дворе в царствование Марты Самуиловны. (Достаточно привести донесение Лефорта от 25 мая 1726 года: «Я рискую прослыть за лгуна, когда описываю образ жизни русского двора. Кто мог бы подумать, что он целую ночь проводит в ужасном пьянстве и расходится, уже это самое раннее, в пять или семь часов утра? Более о делах не заботятся».) Иезуиты прекрасно понимали: Скавронская, ввиду своего происхождения, будет вызывать озлобление в среде русской и продержится на троне недолго. Их, как, впрочем, и протестантов, более интересовали личности с частицей «подлой» крови. Такого человека им хотелось утвердить на русском троне. (Забегая вперед, отметим, Елизавета Петровна взошла на престол, когда были физически уничтожены царевич Алексей Петрович, его дочь Наталья и сын — малолетний государь Петр II, когда практически вырублена была ветвь русская, шедшая от царя Иоанна. Убит позже будет и правнук его — император Иоанн Антонович…). В Сорбонне зрели свои планы. (В Швеции, к примеру, знали о них. Так, Валишевский, вплотную связанный с масонскими кругами, в своей книге «Преемники Петра» проговаривается об этом. Сообщая о действиях Швеции летом 1741 года, связанных с возведением на престол Елизаветы Петровны, он пишет: (Бестужев. — Л.А.) видел, что шведы не очень торопятся начать войну, но ошибался в причине этого. На самом деле в Стокгольме ждали новой внутренней революции в России, которую считали благоприятной для планов, составленных двадцать лет тому назад.)
Петр I искал союза с Версалем, но при французском дворе думали о другом.
На одно из предложений Петра I герцог Бурбонский дал такой сухой, резкий ответ, что, казалось, с Францией будет порвано навсегда. Только смерть Петра I помешала открытому разрыву.
Негодование государя на Францию было велико, но оно меркло в сравнении с гневом, вызванным поведением Марты Самуиловны. Царь узнал о связи ее с Виллимом Монсом и был взбешен. Петру передали подметное письмо. «Я, Михей Ершов, объявляю: сего 1724 года, 26-го апреля, ночевал я у Ивана Иванова сына Суворова и между прочими разговорами говорил Иван мне, что когда сушили письма Виллима Монса, тогда унес Егор Михайлов из писем одно сильненкое, что и рта разинуть бояться, и это хорошенькое письмо, а написан в нем рецепт о составе питья, и не про кого, что не про хозяина». Донос этот Михей Ершов подал сейчас же после коронационных торжеств, едва Марта Самуиловна, волею Петра, объявлена была государыней императрицей всероссийской. Любопытно, донос не дошел тогда до Петра. Исчез неизвестно куда. Петр о нем не узнал, но Монс и Марта Самуиловна узнали тотчас же. С Мартой даже случился нервный удар, настолько она встревожилась. Но отношение Петра к ней не переменилось, и она успокоилась на время.
5 ноября донос выплыл и передан был государю. Кем — установить ныне невозможно. Суворова взяли в тайную канцелярию. Под пыткой он оговорил других лиц. Из их расспросов выяснилась для Петра вся суть отношений Монса к Марте Самуиловне.
Предварительное следствие велось в тайне, в строгой тайне. Государыня и Монс ничего не подозревали. 9 ноября, прямо со следствия, Петр отправился во дворец. Поужинал, поговорил с супругой. Побеседовал с Монсом. На камергере лежала масса обязанностей. О них и поговорили. Ничто не выдавало внутреннего напряжения Петра.
«Который час?» — вдруг обратился он к супруге. Та посмотрела на свои часы — подарок Петра из Дрездена: «Девять часов». Тогда Петр резко вырвал у нее часы, повернул стрелку и сурово сказал: «Ошибаетесь, двенадцать часов, и всем пора идти спать». Все разошлись. Через несколько минут Монс был арестован у себя в комнате. Когда его на следующий день ввели в канцелярию государева кабинета, где сидел Петр, окруженный ворохом всевозможных бумаг, взятых у него при обыске, царь поднял голову и взглянул на арестанта. В этом взгляде было столько гнева, жестокости и жажды мести, что Монс не выдержал. Он затрясся всем телом и лишился сознания.
Государь сам занялся расследованием.
Чем глубже вникал он в суть дела, тем более видел: Монс был обожаем императрицей. Она ни в чем не могла ему отказать. Пользуясь этим, он, за соответствующую мзду, оказывал услуги влиятельным просителям. Только теперь Петр понимал, чью волю выполнял он, потворствуя жене, выпутывая иного сановника из беды, повышая кого-то в должности, утверждая иные хлопоты о поместьях.
Нельзя не упомянуть и следующего. Государыня и сама не прочь была погреть на этих делах руки. Выполняя роль ходатая, она не забывала себя. Вымолить пощады или получить награду стоило денег, точнее сказать, золота. Императрица скопила большие деньги и держала их, как пишут, в заграничных банках, на вымышленное имя.
Монсу было предъявлено обвинение во взяточничестве.
Верховный суд, которому он был предан, постановил: «Учинить ему, Виллиму Монсу, смертную казнь, а именья его, движимое и недвижимое, взять на его Императорское Величество».
Петр утвердил приговор суда.
16 ноября 1724 года, на Троицкой площади, в десять часов утра, Виллиму Монсу отрубили голову.
Екатерина Алексеевна (Марта Самуиловна) была в тот день очень весела.
Казнив Монса, в пылу гнева царь готов был убить и дочерей, но, как рассказывает Вильбоа, их спасла гувернантка-француженка. Впрочем, Вильбоа — источник малодостоверный. Другой исследователь, Гельбиг, утверждает, что, мстя за Монса, императрица свела счеты с супругом, отравив его. Отнесемся несколько скептически и к этому источнику.
Став императрицей, Марта Самуиловна деятельно принялась пристраивать дочь. Узнав, что Версаль решил отказаться от мысли женить Людовика на испанской инфанте, она чрез ла Кампредона без обиняков предложила в супруги герцогу Шартрскому дочь Станислава Лещинского, с тем чтобы возвести его на польский престол, а королю — свою дочь, Елизавету Петровну.
Ответ пришел неожиданный. Людовика женили на Марии Лещинской.
Россия порвала отношения с Францией и тут же заключила союз с Австрией.
В царствование Анны Иоанновны Елизавету также стремились выдать замуж, но, преследуя уже другие цели, — отдалить от двора как можно далее. Как писал Остерман, надобно было подыскать «такого принца… от которого никакое опасение быть не может».
«Отдаленного» принца так и не смогли отыскать.
Появившегося же гвардии сержанта Шубина — первую любовь Елизаветы — сумел интригой отдалить от нее дальновидный Лесток.
За ней приглядывали со всех сторон. Во все время царствования Анны Иоанновны с нее не спускали глаз. Следили за ближними ей людьми, подсылали соглядатаев.