Игнатий Лойола и Общество Иисуса
Шрифт:
В Саламанке с середины июля 1527 года Лойола с учениками учился, ухаживал за больными и проповедовал на улицах. Жители толпами стекались на его выступления, Лойолу опять приглашали в дома знатные люди. Местное духовенство и монашество очень расстраивалось и кто-то уже через десять дней после приезда четырех студентов написал на них донос. В конце июля доминиканский монах и викарий Саламанкского епископа Фриас посадил Иниго в тюрьму, приковав цепью к стене. Почти месяц доминиканские инквизиторы допрашивали Лойолу.
«Мы хотим узнать о вас поподробнее. Мы студенты, учились в Барселоне и Алькале. Что же вы проповедуете? Мы не проповедуем, мы беседуем с людьми о Божественных вещах. Если нас зовут, мы приходим. О каких же Божественных вещах вы разговариваете? Мы беседуем о разных добродетелях и хвалим их. Мы говорим о разных пороках и порицаем их. Вы не ученые, не священники, не монахи, а беседуете о добродетелях и пороках. Говорить об этом можно лишь от учености, или от Святого Духа. Вы не ученые, а значит, вы говорите от Святого Духа. Я не хочу больше говорить об этом. Но почему? Сейчас столько заблуждений, особенно от Эразма Роттердамского, обманувшего целый мир. Вы не хотите объяснить то, о чем беседуете? Отец! Я не скажу больше того, что уже сказал вам. Я буду говорить только перед своими настоятелями, которые могут обязать меня к этому. Ну что же, в конце концов, человеколюбие начинается с себя самого. Оставайтесь в тюрьме. Мы все равно добьемся, что вы заговорите».
Доминиканцы впоследствии говорили, что Иниго Лойола произвел на них сильнейшее впечатление. В тюрьму постоянно приходили монахи, чтобы посмотреть на первого духовного рыцаря. В ордене произошел раскол из-за решения о судьбе Лойолы и инквизиторы были вынуждены соблюдать порядок ведения следствия так, как было положено, а не так, как они это делали обычно. В этот момент Лойола отдал Фриасу свои «Духовные упражнения», которые прочитали многие доминиканские монахи. Три доктора богословия объявили, что в упражнениях нет ничего противохристианского, однако слог сбивчив и неясен, видна неопытная рука автора. 20 августа Иниго Лойолу судили и этот процесс продолжался три дня. Все присутствовавшие на процессе говорили, что Лойола отвечал так, что придраться было не к чему.
«Когда мысль является простительным, а когда смертным грехом? Как необразованный человек может это определить? Верно это определение, или нет, Господь рассудит. Если же вы считаете это неверным, осудите это. Не сыщутся в Саламанке такие кандалы и такие цепи, которых бы я не желал бы ради любви к Господу».
В ночь на 22 августа из тюрьмы из-за оплошности охраны сбежали все заключенные. Лойола и его товарищи остались в пустом узилище и это произвело сильное впечатление на весь город, в котором уже было много сторонников Иниго. 22 августа ему зачитали судебное решение: «Нет никаких ошибок в его жизни и учении. Он может беседовать о Божественном, но никогда не должен определять, какой грех смертный, а какой простительный». В ответ на оправдательный приговор, что само по себе было невозможным явлением в инквизиторском трибунале, дон Иниго Лойола ответил, что подчинится этому решению. Он во всеуслышание объявил, что не одобряет приговор, который не осудил его ни в чем. Ему просто заткнули рот и лишили возможности помогать людям тем, чем он может. Фриас заявил, что Лойола не еретик и его поведение добропорядочно. По окончании богословского факультета Саламанкского университета дон Иниго Лопес де-Рекальдо может проповедовать опять. Учить Закону Божьему он может уже сейчас. Доминиканский викарий очень внушительно посоветовал известному своим красноречием оратору продолжить учебу, поскольку Лойола совсем не искусен в риторике и легко может впасть в ересь. Взбешенный Лойола заявил во всеуслышание, что инквизиция непонятно почему выталкивает его из Испании, в которой не понимают его великих идей. Лойола заявил, что не останется в Саламанке. Суд закончился и его эхо самостоятельно пошло гулять по всей Европе. В начале 1527 года тридцатишестилетний Иниго Лойола оказался на испанском распутье. Господи, Иисусе Христе, Сыне Божий, помоги рабу Твоему Иниго!
Лойола думал о том, чтобы вступить в какой-нибудь монашеский орден, но не из знаменитых, а находившихся в упадке и забвении, чтобы там претерпеть. Однако созерцательная жизнь была не для него. Иниго решил пойти учиться в Париж. В конце сентября 1527 года он вышел из Саламанки и в начале февраля 1528 года он прибыл в Париж. Столица Франции в начале XVI века славилась так называемой академической свободой для умственной деятельности, гарантом которой был сам король Франциск I. Ученики Лойолы с ним во Францию, воюющую с Испанией, не пошли.
Парижский университет был ведущим богословским учебным заведением в Европе. Само слово «университет», «universitas maristrorum et auditorum», «всемирное сосредоточие преподавателей и студентов», впервые было применено к Парижскому высшему учебному заведению. Устав Парижского университета, написанный английским ученым Курсоном, в 1200 году был утвержден французским королем Филиппом II. Со времен Карла V Мудрого университет в Париже стали называть «старшей дочерью французских королей». В 1252 году Роберт Сорбонн преобразовал богословский факультет Парижского университета в отдельное высшее учебное заведение, которое с гордостью стали называть «непрерывным галльским собором». Университет, имевший большие льготы и привилегии, с XIV века вмешивался в политические события во Франции и имел своих представителей в генеральных собраниях. Сорбонна всегда следила за чистотой католической религии, помогала Ватикану в борьбе с ересями. Во Франции изучение философской диалектики было объединено с богословием и под названием схоластики получило большую известность в Европе. В Париже начала XVI века преподавали светила науки Гомбо, Буханан, Говеа, Бюде, Латомус, Дантес, Ласкарис, Рамус, Саменьяк. С наступлением Реформации именно Сорбонна стала первой опровергать учение Лютера, Цвингли, Кальвина. В Парижский университет и Сорбонну со всей Европы стремились тысячи слушателей, желавших, правда, не только укрепиться в догматах христианской веры, но и ознакомиться с реформаторскими учениями.
Парижские профессоры проэкзаменовали тридцатисемилетнего Иниго Лойолу. Обучение в университете велось на латыни, и Лойоле было рекомендовано более основательно изучить латинский язык. Вообще, уровень его знаний, полученных в Испании, был признан элементарным. В Париже было много высших учебных заведений высокого уровня. В середине XIV века архиепископ Руанский Жиль Эслен де Монтегю основал в Париже Коллегию для изучения гуманитарных наук. Туда и поступил Иниго, которого во Франции стали звать Игнатием. Полтора года вместе с детьми Лойола изучал латинский язык и другие науки в парижской Коллегии Монтегю. Учиться было трудно, на саму учебу пришлось только шесть месяцев.
У Игнатия были деньги, собранные ему для учебы испанскими благотворителями. Он поселился в госпитале недалеко от Коллегии. Слово «hospitalis», объединяло в себе два значения – «странноприимный дом», в котором заботились о паломниках, и «больница». Свои деньги Игнатий отдал на хранение испанскому земляку, который их благополучно потратил. Милостыню испанцу в Париже подавали плохо, и из-за безденежья Лойола переселился в дальний госпиталь Святого Иакова в предместье Сен-Дени. Путь до Коллегии был долгим, а госпиталь закрывался рано. Игнатий был вынужден пропускать некоторые лекции, что сильно мешало учебе. Несколько часов Лойола тратил на дорогу, потом учился, потом просил подаяние, чтобы прокормиться. Несмотря ни на что, он продолжал работать над своими «Духовными упражнениями». Он видел, что мало преуспевал в изучении наук и не знал, что делать. Испанский монах посоветовал ему раз в год на два месяца ходить за сбором средств во Фландрию, где было множество благотворителей. Средств, там собранных, хватало на год, чтобы хоть как-то перебиться. Игнатий побывал во Фландрии весной 1529 года, осенью 1530 и осенью 1531 года, когда он побывал и в Англии. С 1531 года Лойола стал изучать философию и другие, как тогда говорили, свободные искусства, в основанной в 1460 году Коллегии святой Варвары. В январе 1532 года Игнатий Лойола получил диплом бакалавра свободных искусств, в марте 1534 года стал магистром. Осенью он уже изучал теологию. Современники и последователи отмечали, что отличительными чертами его характера были склонность к самым удивительным мечтаниям, стремление к самым невозможным подвигам и предприятиям, твердость воли в достижении поставленной цели.
Научные занятия и получение знаний Игнатий Лойола рассматривал как средство достижения поставленной цели – обращения язычников в христиан, христиан – в кающихся, презирающих все мирские соблазны. Об успехах Реформации Лойола в Испании слышать не мог, но во Франции многие профессора были заражены идеями Мартина Лютера.
Игнатий Лойола продолжал проповеди об умственной и телесной нравственности, на которые собирались массы людей. Однажды почти все студенты Коллегии оставили свои аудитории, чтобы послушать Лойолу. Профессора пожаловались ректору, требуя его высечь за бунт слушателей, но управляющий Коллегией святой Варвары особый совет монахов не стал этого делать. Три студента продали свое имущество, разделили деньги и поселились в госпитале святого Иакова, продолжая учебу. Это произвело большой переполох в Париже. Студентов не могли переубедить и с трудом вернули в университет, договорившись, что сначала они получат дипломы, а потом уже осуществят свои замыслы.
О Лойоле заговорили в Париже. Некоторые заявляли, что он сводит с ума школяров. Сам Игнатий совершил паломничество в Руан, до которого было сто шестьдесят километров. За два дня Игнатий дошел из Парижа до Руана, босиком, без воды и еды. По возвращении его вызвали в инквизицию. Доминиканский монах magister noster Ори выслушал Игнатия Лойолу, долго разговаривал с ним и отпустил с миром. У инквизитора было много других, настоящих проблем.
Реформаторское движение по изменению ситуации в Римской католической церкви быстро набирало силу. Угроза для Святого Престола была намного серьезнее чем еретические движения и сектантство III – V веков и духовно-монашеский кризис XII – XIII столетий. Реформаторские течения приняли массовый характер. В них отрицались церковная иерархия и вообще священство. Реформаторы заявляли, что спасти душу в католической церкви уже невозможно. Они стали отрицать церковные таинства, кроме крещения и причащения, мессы, обедни, представительство всех святых, их мощи, иконы, кресты, церковное убранство. Ярость почти всего лучшего, что было в средневековом обществе, справедливо вызывала продажа индульгенций, отпускавших прошедшие, настоящие и будущие грехи за деньги, без покаяния. Реформаторы осуждали церковные доходы, справедливо говорили, что следует слушать только справедливых священников и монахов, ведущих праведную жизнь, а таких людей в любые времена было немного. Священники и монахи давно не соблюдали обета бедности. Они представали перед обществом суетными, алчными, чувственными людьми, занимающимися только удовлетворением своих прихотей и желаний. Разлагавшееся духовенство и монашество давно не утверждало торжество христианской веры ни проповедями, ни праведной жизнью, ни молитвой, ни знаниями, ни собственным примером. Плати деньги и можешь считать, что христианские заповеди написаны не для тебя. Плати деньги – и греши, сколько хочешь. Плати деньги – и забудь про Священное Писание. Многие средневековые ученые, доктора, священники, монахи, даже сеньоры не были согласны с наплевательским отношением к христианству, а уж тем более никто не хотел жертвовать церкви, понимая, что деньги не пойдут ни на помощь бедным, ни на строительство школ, госпиталей, странноприимных домов. Во многих городах Европы реформаторы открыто говорили, что «церковь перестала способствовать их счастью».