Иголка в стоге сена
Шрифт:
Вскоре Анна умерла, захлебнувшись во сне собственной кровью. Ночные кровотечения горлом бывали у нее и раньше, но такое обильное случилось впервые. Возможно, роман Корибута с фрейлиной и гибель Анны, были лишь печальным совпадением, но Эвелина твердо уверовала, что мать свели в гроб любовные похождения отца.
С тех пор она стала дерзкой и неуступчивой, мстя Жигмонту непослушанием за преждевременную смерть матери. С возрастом боль в душе девочки притупилась, но отголоски ее и сейчас время от времени возвращались к Эвелине, бередя едва затянувшиеся раны.
Во
При королевском дворе на нее заглядывались наследники княжеских фамилий, но стоило отцу заговорить с кем-нибудь из придворных о будущем браке дочери, Эвелина сникала, становясь грустной и молчаливой.
Не радовали ее и ухаживания молодых шляхтичей, гостивших в замке Корибутов во время пиров и охот. Княжна ко всем была холодна, и ни страстные взгляды, ни комплименты не могли растопить лед в ее сердце.
Но с этим московским боярином все было иначе. Дмитрий не сватался к Эвелине и даже не бросал лишнего взгляда в ее сторону. Как провожатый ее отца, он оказался рядом с ней лишь на короткое время, чтобы по завершении своей миссии навсегда исчезнуть из ее жизни.
И вот его юная княжна почему-то страшно невзлюбила. Это не могло быть простой неприязнью — людей, неприятных ей или безразличных, Эвелина старалась не замечать и избегала общения с ними, в то время как московита она пыталась чем-то задеть или подковырнуть при всяком удобном случае.
Для Магды это значило, что в девушке начинает пробуждаться женская тяга к молодому воину, и она всеми силами пытается заглушить новое для нее чувство, пока оно не овладело её душой полностью.
Что ж, девочка вошла в тот возраст, когда женское начало впервые громко заявляет о себе, тут уж ничего не поделаешь.
Жаль только, что Дмитрий для нее — отрезанный ломоть. Иной веры, служит чужой, не всегда дружественной Унии державе…
…Магда хорошо помнила, каких внутренних усилий и мук стоило покойнице Анне перейти из Православия в Римский Канон. Она, бедняжка, и болезнь свою почитала наказанием за вероотступничество, все молилась Господу, просила простить ей этот грех.
Сей московит от веры своей тоже не отступит, вон какой взор у него: ясный, твердый — чистая сталь. И вотчину свою не бросит ради большего имения на чужбине. Привязаны русичи к родной стороне, не то, что немцы и шведы, коим все равно, на чьих землях сидеть, лишь бы доходы шли.
А если бы Дмитрий и посватался к княжне, Корибут все равно бы ему отказал. Боярин Князю — не ровня, хотя нынешние Князья тоже из бояр когда-то вышли, а народ до сих пор всех знатных величает «князь-боярин».
Вельможный с вельможным роднится, — так издревле повелось. А жаль. Дмитрий — завидный жених, добрый воин и не расточитель. Одевается скромно, не то, что польские шляхтичи. Те, будто павлины, ходят друг перед дружкой, наряженные в шелка да бархат. Кафтаны золотом расшиты, пальцы перстнями унизаны. В богатстве наряда никто Королю не уступит!
В еде и питье боярин также умерен. Другие на привале по полмеха с вином в себя опрокинули, а он раз глотнул и больше к вину не притрагивался. Спокойный, сдержанный, рукам волю давать не будет.
В одном лишь права Эвелина: оспины да рубцы никого не красят. Да то невелика беда, ежели кто всерьез полюбит, и с таким лицом примет — подумалось Магде.
Сама она до беспамятства любила своего мужа, одноухого, посеченного в боях саблями Витольда. Не погибни он в той же войне, что и Вилько, по сей день жили бы душа в душу. Не на красе любовь держится, на чем-то ином…
…Пока она вспоминала свою жизнь с Витольдом и тот страшный день, когда его привезли в княжий замок бездыханным, Эвелина наслаждалась жизнью, гарцуя впереди сборного отряда на своей быстроногой, серебристой в яблоках кобылке.
Она во многом еще была ребенком, хотя повидала за свои пятнадцать лет немало горя и по-детски радовалась погожему дню, пушистому снегу, алмазной пылью взлетавшему из-под конских копыт, простору и чистоте большого, вечно юного мира.
Магде невольно взгрустнулось. Ее собственные дети умирали во младенчестве от разных хворей, и она всю свою нерастраченную материнскую любовь отдавала этой девочке: радовалась ее радостям, печалилась с ней, когда у княжны на душе было горе.
Вскоре им предстояло расстаться. Пятнадцать лет — тот возраст, когда девиц отдают замуж, и хотя у Эвелины пока что не было жениха, день, когда ее посватают, уже недалек. Найдется какой-нибудь высокородный польский шляхтич или литовский князь, желающий породниться с Корибутом, сыграют свадьбу, и Эвелину навсегда увезут от Магды в далекий, чужой замок, где у нее будут уже другие слуги…
«Господи, не оставь ее без участия на чужбине, — с грустью думала Магда, обращаясь к Богу, — пошли ей участь лучшую, чем та, что постигла ее мать, избави от страданий, выпавших на мою долю!»
«Бесшабашная девчонка! — с возмущением думал Дмитрий, глядя на княжну, вертевшуюся на своей кобылке перед самым храпом его рослого боевого коня, — что за радость, путаться у всех под ногами, доставать ближних своими насмешками и капризами?
Вроде бы, не с чего злиться на жизнь — и лицом, и статью Бог не обидел. Хоть и не высока, но стройна, волосы — чистое золото, глаза, что озера под ясным небом. Нос, губы — все ладно, зубы, будто нитка жемчуга. Чего еще желать с такой наружностью?
Нет причин таить на свет обиду, а все неймется — словно бес какой внутри сидит, насмешничать, сердить других подбивает. И с чего она меня так невзлюбила? Вроде бы, ничем не обидел, за всю дорогу слова худого не проронил!»
Словно услышав его мысли, Эвелина резко осадила свою кобылку, так что жеребец Бутурлина едва не уткнулся мордой в ее спину.
— Княжна, ты или вперед поезжай, или в сторону отверни, — не выдержал Дмитрий, — а то, не ровен час, мой жеребец твою кобылку грудью сомнет!