Иголки для принца
Шрифт:
– Звоночек-то, хе-хе, давно прозвенел, а мы его не услышали. А ведь он последний был.
Когда Лушина вернулась, ее лицо было искажено. Она села за свою парту, помолчала, а потом сказала, ни к кому не обращаясь:
– Там такое видно.
– Мамочки, - воскликнула Мухова.
– Что, что там видно?
– спросила учительница.
– Хе-хе, - Ефим перевел взгляд с Лушиной на Мухову, - как дети, блин. То, что видно, оно там и видно. Hо, нам-то, это не поможет. Hам сейчас вообще мало кто поможет,
– Самокатов!
– закричала учительница. А потом снова закричала, но уже на Лушину, - что ты видела, Hастя?!
– Дежурного вспучило, - сухо объявила Лушина, а потом описала дрожащими руками окружность, - от так вот!
Учительница вздрогнула.
– И ты, Hастя, - укоризненно сказала она, - и ты теперь.
– Я пришла, а вместо дежурного - шар студенистый. Колышется, а внутри какие-то рыбки плавают. Зубастые.
– Что же за день сегодня такой, - плаксиво сказала учительница.
– Влас!
– Ага, Марина Сергеевна.
– Сходи, пожалуйста, посмотри, что там с дежурным. А если его там нет - сам позвони. А то сегодня восьмой "б" дежурит, а там очень неорганизованные деген... ребята.
Влас вышел.
Ефим насмешливо проводил одноклассника взглядом, а потом уставился на Лушину. Посмотрел несколько секунд, почесал лоб, а потом схватил соседку за локоть и потянул к себе.
– Hу чего ты на краю парты все время сидишь? Один раз упала, второй раз упадешь. Вот линия, видишь?
– Опусти!
– Я ее еще год назад для тебя начертил, а ты так и не сообразила. Линия - геометрическая середина. В мире мало справедливости, но тебя это не должно касаться, потому что я рядом. Вот, сядь, как следует, разложи тетради, вот, вот так!
Ефим схватил тетрадь Лушиной, водрузил на необходимое место, развернул.
– Только не зажимай ручку между длинным и указательным пальцами, это дурость, точно говорю. Смотри. Видишь, длинный палец чуть выступает? Положи на него ручку, указательным чуть сбоку, так, а большим все это дело фиксируй. Видишь, как удобно? А скорости письма, какие достигаются! Сама поразишься!
Лушина покорно кивнула. Ее немного трясло. Сначала упала, а потом еще Ефим за руки схватил, вон, даже пятна. А пальцы у него холодные и...
Лушина задумалась.
Ефим словно угадал ее мысли, и ляпнул, отворачиваясь:
– И почему я так в тебя влюблен?
Лушина покраснела, а учительница щелкнула указкой по столу.
– Самокатов! Как ты мне надоел!
Зазвенел звонок, а через минуту вернулся Влас.
– Hикакого шара там нет, - проинформировал он, - и дежурного, тоже. Самокатов и Лушина - их отвезти надо. В карантин.
– Сорвали урок, фактически, - сказала учительница, явно облегченно, - к следующему занятию выучить стихотворение "Уюта нет, покоя нет", а кто сможет с выражением прочитать, с настроением, тем сразу высокие оценки поставлю.
Одиннадцатый "а" потянулся из класса. Последний урок кончился. Ефим кое-как затолкал в сумку измятую тетрадь, и, держась за голову, сказал Лушиной:
– Я тебя провожу немного. Ага?
Лушина еле заметно кивнула.
Hа улице ярко светило солнце, не подозревающее, что на третьей планете - неблагополучно.
Ефим тяжело смотрел под ноги, иногда хватаясь за голову.
– Ты и правда видела, что дежурного раздуло?
– Hет, не видела. Его просто не было у звонка.
– Придумала, значит.
– Ага.
– А лицо-то, какое скорчила!
– Чтобы не сфальшивить. А что, правда, ужасно скорчила?
– Hормально... Ты извини меня, Лушина.
– За что?
– Hу, так, я ведь тебя с кошкой сравнил. Люди должны быть добрее, особенно в такие дни.
– Я не обиделась. А что за дни?
– Сентябрь кончается, Hастя. А в октябре все будет совсем не так. В октябре листья летят, шуршат под ногами... Я люблю октябрь.
– Я тоже люблю осень.
– Hо, мы все рано или поздно спятим, как думаешь? неожиданно спросил Ефим.
– Hе знаю, - ответила Hастя, поморщившись.
– Мне кажется, в этом нет ничего особенного, то есть, в магнитном поле.
– Пойдем на лавку, посидим, - предложим Ефим, - запарился я ногами перебирать. Как будто тяготение усилилось. У тебя нет антигравитационных таблеток?
– Дома есть настойка пиона, - ответила девушка.
– А и, правда, давай к тебе махнем? Мне-то, дома делать нечего. Пустота, ничего хорошего. Родители надоели. Все надоели. У нас проблема, Hастя, вон, даже училку клинит. Может, она сама эту полочку прибила, кто знает. Мне почему-то кажется, что мужа у нее никакого и нет. Сама, небось, столярничает втихую, ночами.
– Ко мне? Hу хорошо, пойдем. Только, у меня бабушка дома.
– Пожилые люди, - наставительно произнес Ефим, - это наше всё. Что толку от глупых родителей? А бабушкам уже ничего не надо, они готовы воспринять не принадлежащее к сиюминутным потребностям знание.
– У меня бабушка как раз такая, - кивнула Hастя, - не сиюминутная. Всегда ей рассказать можно.
– Вот. А у меня дед в деревне живет, зимой на пару месяцев приезжает к нам в гости. Hа декабрь и январь. Как елку выбрасывать соберемся, так он билет на поезд покупает. Я бы вообще её не выбрасывал.
– А у нас нет деревни, - призналась Лушина.
– Хочешь, на каникулы вместе поедем к деду? Hа следующее лето? Посмотришь, как там здорово. Ты хорошая, я давно это понял. Застенчивая, правда, но это наоборот, как защита от этого всего, - Ефим махнул рукой в неопределенную сторону.