Игорь Святославич
Шрифт:
— Да и не дашь тебе столько, — пробормотала Василиса, борясь со смущением.
— Матушка твоя против не будет? — спросил Вышеслав.
Василиса не успела ничего ответить. В светлицу вошла Епифания, неся на блюде свежеиспеченные пироги.
— А вот и угощение приспело! — весело промолвила она. Затем добавила, глянув на дочь: — Чего это ты так раскраснелась? Чем-то ее распотешил, Вышеслав Бренкович?
— Да вот хочу взять в жены твою дочь, Епифания Глебовна, — серьезным голосом сказал Вышеслав. — Заодно хочу повиниться,
Епифания чуть не выронила блюдо с пирогами.
— Ну, знаешь, боярин! — грозно произнесла она, с маху опустив блюдо на стол, так что пироги рассыпались по скатерти. — От тебя не ожидала я такого!
Василиса вскочила со стула с пунцовым лицом.
— Не верь ему, матушка! — вскричала она. — Ни при чем тут Вышеслав Бренкович. Богом клянусь, ни при чем!
— Ступай к себе! — огрызнулась Епифания на дочь. — Тоже заступница нашлась!
Василиса не подчинилась:
— Никуда я не пойду! Без меня вы разругаетесь только.
— Ах так! — Епифания с недобрым прищуром взглянула на дочь. — Тогда признавайся, кто отец твоего ребенка.
— Мертв он, этого тебе довольно?
— Не довольно! Я хочу людям прямо в глаза смотреть. Кто он? Половчин иль из наших?
— Не терзай ее, Епифания Глебовна, поднялся с места Вышеслав. — Не от половца забеременела Василиса, но из-за половецкой напасти. Пусть люди думают, что от меня понесла дочь твоя. Ответь, согласна ты, чтобы дочь твоя вступила супругой в мой дом?
Епифания поправила повой на голове:
— Да у тебя и дома-то нет.
— Будет. И не дом, а хоромы!
— У нее руки просишь, у нее и спрашивай. — Епифания кивнула на дочь. — Она у меня сама себе хозяйка.
— Василисушка-краса, жду твоего слова, — глянул на девушку Вышеслав. — Пойдешь за меня?
— Пойду, — прозвучал тихий ответ…
В первый день весны в Вознесенском соборе происходило венчание путивльского воеводы и дочери боярыни Епифании.
Вышеслав не пожелал ждать разрешения Василисы от бремени.
«Пускай умолкнут злые языки при виде моей суженой под венцом, — сказал он. — Пусть все увидят, что ребенок, который должен родиться, мне желанен».
Василиса, растерянная от свалившегося на нее счастья, сидела за свадебным столом с гордо поднятой головой. Теперь ей нечего стыдиться и опускать глаза. Вот он, отец ее ребенка, рядом сидит. И весь Путивль об этом знает!
Свадебное торжество происходило в тереме Епифании.
Боярыня сидела среди многочисленных гостей и украдкой любовалась дочерью. Красавица она, хоть и без украшений: все женщины на пиршестве были без серебряных колтов и подвесок, без золотых колец и ожерелий. Ныне и на праздниках люди не забывали о тех, кто томился в плену половецком.
Трудно было отвести взор и от жениха, в чертах которого и особенно во взоре было что-то схожее с иконописными апостолами. Епифания подмечала завистливые взгляды молодых женщин, бросаемые на Вышеслава, и в душе радовалась за дочь.
«Благодарю тебя, Господь Вседержитель, что дал нам такого мужа! — думала Епифания. — Хвала тебе, Спаситель, что не допустил охула над дочерью моей, что соблюл справедливость там, где ее не доставало!»
На свадьбу к Вышеславу приехали Игорь с Ефросиньей.
Князю предоставили по чести первому произнести заздравную речь для молодых.
— Труден путь человеков по жизни, где рядом соседствуют и хорошее и плохое. Часто невзгодам нет конца, а радости недолги и призрачны, — начал Игорь. — И на этом пути, длинном ли, коротком ли, важно чувствовать рядом тепло, другой руки, биение другого сердца, видеть сияние любимых глаз, слышать голос любимого человека, который всегда остудит гнев и поддержит в горести. Будьте же счастливы, Вышеслав и Василиса. Живите в радости!
Игорь поднял чашу с хмельным медом.
— Живите в радости! — хором подхватили гости.
Глава двадцать пятая. Дочь Кончака
По весне Игорь отправил верных людей в кочевье Кончака, желая через Узура уговориться с ханами о выкупе пленных русичей.
Условия ханов были таковы. За пленных князей требовалась сумма в тысячу гривен за каждого. Воеводы оценивались в двести гривен каждый, дружинники — в пятьдесят гривен. За простого ратника нужно было заплатить тридцать гривен.
Игорь, выслушав посланцев, схватился за голову:
— Мне не собрать таких денег и за всю жизнь! Коль выкуплю брата, сына и племянника и всех воевод, то серебра останется на половину плененных дружинников, и все. А ведь люди несут деньги, часто последние, в надежде, что будут вызволены именно их близкие и друзья, те, кто в большинстве своем были в пеших полках. Таких в плену почти четыре тысячи!
Послы огорчили Игоря, сообщив, что Кончак пока не собирается выдавать ему сына.
— Узур шепнул нам украдкой, что Кончак опутывает Владимира своей младшей дочерью, которая, по слухам, на диво красива, — сказал глава посольства.
— Только этого мне не хватало, — проворчал Игорь.
Теперь, когда не было рядом Вышеслава и многие думные бояре пребывали в плену, Игорь все чаще советовался с супругой.
Ефросинья не увидела в желании Кончака породниться с Игорем ничего дурного.
— Кончак тебя уважает, — заметила княгиня, — только этим можно объяснить его намерение выдать свою дочь на нашего сына. Кончак, видно, хочет сохранить с тобой дружеские отношения через это родство. Иметь друга среди половецких ханов — выгода немалая, Игорь. К тому же, я мыслю, Кончак не станет требовать выкуп за Владимира и отпустит своего зятя домой бесплатно.