Игра ангела
Шрифт:
Я помахал Видалю рукой, и он ответил на приветствие. Во дворе особняка я встретил Мануэля, шофера. Он направлялся к гаражу с кипой суконок и ведром горячей воды.
— Приятно видеть вас здесь, Давид, — сказал он. — Как идут дела? По-прежнему успешно?
— Стараемся по мере сил, — отвечал я уклончиво.
— Не скромничайте. Даже моя дочь читает приключенческие истории, которые вы публикуете в газете.
Я поперхнулся, изумленный, что шоферская дочка не только знает о моем существовании, но и почтила вниманием ту чепуху, которую я писал.
— Кристина?
— Дочь у меня одна, — ответил дон Мануэль. — Сеньор наверху, в кабинете, если вам угодно подняться.
Я кивнул с благодарностью и прошмыгнул в дом. Я поднялся в башню, возвышавшуюся над мелкой рябью цветной черепицы на плоской крыше. В башне я застал Видаля. Он расположился в кабинете, откуда открывался вид на город и морской берег вдали. Видаль выключил радио — устройство размером с небольшой метеорит. Приемник он купил несколько месяцев назад, когда объявили о начале вещания «Радио Барселоны» из студии, спрятанной под куполом отеля «Колумб».
— Аппарат стоил мне почти двести песет, а теперь выясняется, что транслируют одни глупости.
Мы сели в кресла друг напротив друга. Окна были открыты навстречу всем воздушным потокам, которые для меня, обитателя старого и сумрачного города, веяли ароматом иного мира. Стояла дивная тишина, как в раю. Можно было услышать, как вьются в саду насекомые и трепещут листья на ветру.
— Кажется, будто лето в разгаре, — отважился заговорить я.
— Нет смысла притворяться, рассуждая о погоде. Мне уже сказали, что произошло, — заметил Видаль.
Я пожал плечами и украдкой покосился на его письменный стол. Я знал, что мой ментор уже много месяцев, если не лет, пытался написать то, что он сам называл «серьезным» романом, не имеющим ничего общего с легковесными по замыслу и интриге криминальными рассказами, чтобы увековечить свое имя в наиболее почтенных разделах библиотек. Рукопись на столе была не особенно толстой.
— Как продвигается труд всей жизни?
Видаль выбросил окурок в окно и устремил взгляд вдаль.
— Мне пока нечего сказать, Давид.
— Вздор.
— Все в нашей жизни вздор. Речь идет о перспективе.
— Вам следует вставить это в свою книгу. «Нигилист на холме». Удача гарантирована.
— Удача прежде всего понадобится именно тебе, иначе, если не ошибаюсь, придется попоститься.
— Я в любой момент смогу попросить у вас милостыню. Все когда-нибудь происходит в первый раз.
— Сейчас тебе кажется, что наступил конец света, но…
— …вскоре я осознаю, что это лучшее, что могло со мной случиться, — закончил я за него. — Знакомая песня. Неужели теперь дон Басилио пишет для вас речи?
Видаль рассмеялся.
— Что ты думаешь делать? — спросил он.
— Вам не нужен секретарь?
— У меня уже есть самая лучшая секретарша, о какой я только мог мечтать. Она умнее меня, бесконечно трудолюбивее, и когда она улыбается, даже мне кажется, что у этого скотского мира есть будущее.
— И кто эта волшебница?
— Дочь Мануэля.
— Кристина.
— Наконец я услышал, как ты произносишь вслух ее имя.
— Вы выбрали неудачный день, чтобы подшучивать надо мной, дон Педро.
— Нечего смотреть на меня с видом жертвенной овцы. Думаешь, Педро Видаль будет спокойно сидеть сложа руки, когда свора мелочных и завистливых бездарей вышвыривает тебя на улицу?
— Одно ваше слово, и главный редактор, несомненно, изменил бы решение.
— Знаю. Поэтому я сам навел его на мысль тебя уволить, — сказал Видаль.
Я почувствовал себя так, словно получил пощечину.
— Большое спасибо за содействие, — съязвил я.
— Я предложил ему уволить тебя потому, что приготовил кое-что получше.
— Нищету?
— Маловерный. Только вчера я говорил о тебе с двумя закадычными приятелями. Они недавно открыли на пару новое издательство и рыщут в поисках свежей крови, чтобы пить ее и наживаться на ней.
— Звучит заманчиво.
— Они уже имеют представление о «Тайнах Барселоны» и готовы выступить с предложением, которое сделает тебя человеком фактически и по существу.
— Вы серьезно?
— Разумеется, серьезно. Они хотят, чтобы ты написал для них серию романов в самой готической, кровавой и гротескной манере grand guignol, обставив «Тайны Барселоны» по всем статьям. Полагаю, это твой шанс. Я пообещал, что ты встретишься с ними и сможешь приступить к работе немедленно.
Я глубоко вздохнул. Видаль подмигнул и обнял меня.
Вот так, незадолго до дня своего двадцатилетия, я получил и принял предложение писать под псевдонимом Игнатиус Б. Самсон романы, цена которым была грош в базарный день. Контракт обязывал меня каждый месяц выдавать на-гора рукопись в двести машинописных страниц, напичканных всеми положенными атрибутами такого рода беллетристики: интригами, убийствами в высшем свете, бесчисленными ужасами — для создания мрачного фона, внебрачными любовными связями между обладателями гранитной челюсти и дамочками с нескромными желаниями, а также запутанными семейными сагами с подоплекой более грязной и мутной, чем акватория порта.
Серию, которую я нарек «Город проклятых», планировалось издавать ежемесячно отдельными томиками в картонном переплете с красочной картинкой на обложке. Взамен мне причиталось столько денег, сколько я никогда не надеялся заработать достойным путем. И мне не грозила цензура, помимо навязанной читательским интересом, который мне полагалось возбудить. По условиям договора я был вынужден писать, скрываясь в безвестности под чудным псевдонимом. Правда, в тот момент это казалось мне ничтожно малой ценой за возможность зарабатывать на жизнь тем, к чему я всегда стремился. Я поступился тщеславным удовольствием увидеть собственное имя, напечатанное крупными буквами на обложке моего произведения, но остался верен себе и своим принципам.