Игра ангела
Шрифт:
— Я верю в цифры. И когда я начинаю их складывать, у меня получается, что через два месяца витрина книжного магазина заполнится белой свиной колбасой и чорисо.
— Мы непременно найдем выход.
Исабелла улыбнулась:
— Я ждала от вас этих слов. И, кстати, о неоплаченных счетах, ради Бога, скажите, что больше не работаете для патрона.
Я развел руками и сказал:
— Я снова свободен как ветер.
Она поднялась вместе со мной по лестнице. Собираясь уже попрощаться, я увидел, что она замялась.
— В чем дело? — спросил я.
— Я не хотела вам говорить, но… лучше вы узнаете от меня, чем от других. Это насчет сеньора Семпере.
Мы вошли в дом и устроились в галерее у камина. Исабелла подбросила пару поленьев, чтобы оживить огонь. Пепел «Lux Aeterna», сочинения Марласки, все еще лежал в камине, и бывшая моя помощница наградила меня взглядом, который я мог бы вставить в рамку.
— Что ты хотела мне рассказать о Семпере?
— Мне стало это известно от дона Анаклето, одного из соседей. Дон Анаклето рассказывает, что видел, как вечером, в день своей смерти, сеньор Семпере спорил с кем-то в лавке. Дон Анаклето возвращался домой, и, по его утверждению, голоса были слышны даже на улице.
— С кем спорил Семпере?
— С женщиной. Уже немолодой. Дон Анаклето ее вроде бы никогда в магазине прежде не видел, хотя ее лицо показалось ему смутно знакомым. Правда, на слова дона Анаклето нельзя полагаться, поскольку ему больше нравятся наречия, чем прекрасный пол.
— А он расслышал, о чем они спорили?
— Ему показалось, что речь шла о вас.
— Обо мне?
Исабелла кивнула.
— Сын Семпере вышел ненадолго, чтобы передать заказ на улице Кануда. Он отсутствовал всего минут десять-пятнадцать. Вернувшись, он нашел отца лежащим на полу за прилавком. Сеньор Семпере еще дышал, но руки у него уже похолодели. Когда пришел врач, было поздно…
На меня словно рухнул мир.
— Мне не следовало вам говорить… — прошептала Исабелла.
— Нет, ты правильно поступила. А больше о той женщине дон Анаклето ничего не сказал?
— Только то, что они спорили. Ему показалось, что из-за книги. Книги, которую она хотела купить, а сеньор Семпере отказывался продавать.
— А при чем тут я? Не понимаю.
— Потому что это была ваша книга. «Шаги с неба». Единственный экземпляр, сохранившийся у сеньора Семпере в личном собрании. Он не предназначался на продажу…
Мною овладела страшная уверенность.
— И книги?.. — начал я.
— Больше там нет. Она пропала, — закончила Исабелла. — Я проверила учетный журнал, так как сеньор Семпере имел привычку записывать названия проданных книг с ценой и датой продажи, и ваша книга там не указана.
— Его сын знает?
— Нет. Кроме вас, я никому об этом не рассказывала. Я все еще пытаюсь понять, что произошло в тот день в лавке. И почему. Я подумала, что вы скорее всего догадаетесь…
— Эта женщина пыталась силой отнять книгу, и во время борьбы у сеньора Семпере случился сердечный приступ. Вот что там произошло, — сказал я. — И все из-за моей паршивой книги.
У меня внутри все перевернулось.
— Есть еще кое-что, — проронила Исабелла.
— Что?
— Много позже я встретила дона Анаклето на лестнице, и он признался, что будто бы припомнил ту женщину. В тот день, глядя на нее, он сразу не сообразил, но ему кажется, что он видел ее раньше, много лет назад, в театре.
— В театре?
Исабелла кивнула.
Я долго не мог вымолвить ни слова. Исабелла встревоженно следила за мной.
— Теперь я не смогу спокойно оставить вас одного. Не надо было вам говорить.
— Нет, все правильно. Я в порядке. Правда.
Исабелла помотала головой.
— Сегодня ночью я останусь с вами.
— А твоя репутация?
— Опасности подвергается скорее ваша. Я на минутку отлучусь к родителям в магазин, чтобы позвонить в книжную лавку и предупредить.
— Не стоит, Исабелла.
— Не стоило бы, если бы вы признали факт, что мы живем в двадцатом веке, и установили телефон в этом мавзолее. Я вернусь через четверть часа. Не надо спорить.
Пока Исабелла отсутствовала, уверенность, что смерть дорогого и незаменимого друга, сеньора Семпере, лежит на моей совести, стала проникать в глубину сознания. Я вспомнил, что старый библиофил всегда говорил, что у книг есть душа — душа тех, кто их написал, кто их читал и мечтал над ними. И я понял, что до последнего вздоха он защищал меня и пожертвовал собой, чтобы спасти кипу исписанной бумаги, хранившей частицу моей чернильной души. Исабелла, когда она вернулась, сгибаясь под тяжестью сумки с продуктами из магазина родителей, поняла все с первого взгляда.
— Вы знаете ту женщину, — сказала она. — Женщину, убившую сеньора Семпере…
— По-моему, да. Ирене Сабино.
— Это не особа со старых фотографий, которые мы нашли в дальней комнате? Актриса?
Я кивнул.
— Но зачем ей понадобилась ваша книга?
— Этого я не знаю.
Позднее, поужинав деликатесами из бакалеи «Кан Хисперт», мы уселись в большое кресло у камина. Оно было достаточно просторным для двоих. Исабелла положила мне голову на плечо, и мы завороженно смотрели на игру пламени.
— Как-то ночью мне приснилось, что у меня есть сын, — сказала девушка. — Мне снилось, что он зовет меня, а я не слышу его и не могу подойти к нему, потому что заперта в каком-то месте, где очень холодно и невозможно пошевелиться. Он зовет меня, а я не в состоянии откликнуться.
— Это всего лишь сон, — сказал я.
— Он казался очень реальным.
— Пожалуй, ты могла бы написать об этом рассказ, — предложил я.
Исабелла покачала головой.
— Я долго думала и пришла к выводу, что предпочитаю жить настоящей жизнью, а не писать о ней. Не поймите меня превратно.
— Мудрое решение.
— А вы? Вы сами собираетесь жить?
— Боюсь, я уже свое прожил.
— А как же та женщина? Кристина?
Я глубоко вздохнул.
— Кристина ушла. Вернулась к мужу. Тоже мудрое решение.
Исабелла отодвинулась и посмотрела на меня, нахмурившись.
— Что? — спросил я.
— Мне кажется, вы ошибаетесь.
— В чем?
— Недавно к нам заходил дон Густаво Барсело, и в разговоре речь зашла о вас. Он упомянул, что встречался с мужем Кристины, неким…