Игра без козырей
Шрифт:
Я подождал, пока он закончит длинный разговор с председателем правления стекольной фабрики. Бесценное качество Джека Коупленда заключалось в том, что он быстро и обстоятельно схватывал суть самых разных дел. Он говорил о стекольном производстве так, будто всю жизнь только этим и занимался. И я знал, что через пять минут с таким же знанием дела и обстоятельностью Джек сможет побеседовать с клерком городского управления. Существует основной список качеств, по которым работодатели судят о сотруднике: честность, добросовестность, уравновешенность и благоразумие. Джек не ограничивался
– Джек, – сказал я, когда он положил трубку, – пожалуйста, проверь для меня одного человека.
– Что случилось в отделе скачек, старина? – спросил Джек.
– Он не имеет отношения к скачкам.
– Кто же это?
– Некий Говард Крей. Не знаю, есть ли у него профессия. Он спекулирует на рынке акций. Страстный коллекционер кварцев.
Я назвал лондонский адрес Крея. Джек быстро все записал.
– Хорошо, Сид. Я поручу это одному из ребят, и вскоре мы дадим тебе предварительные сведения. Это срочно?
– Пожалуй.
– Хорошо. – Он вырвал лист из блокнота. – Джордж, ты еще готовишь отчет для того клиента, что занимается пряжей? Когда закончишь, для тебя будет еще одно задание.
– Джордж, – сказал я, – будь осторожен.
Они оба посмотрели на меня.
– Это неразорвавшаяся бомба, – пояснил я. – Будь осторожен со взрывателем.
– Приятное разнообразие после дела о пряже, – весело проговорил Джордж. – Не беспокойся, Сид. Пройду, как по канату.
Джек Коупленд уставился на меня через полукруглые стекла очков.
– Полагаю, Старик в курсе?
– Да, – кивнул я. – Речь идет о мошенничестве. Он сказал, что ты, если хочешь, можешь проверить у него.
– По-моему, нет необходимости, – улыбнулся он. – Это все?
– На сегодняшний день все. Спасибо.
– Просто ради формальности: это твое дело, или Долли, или чье?
– Думаю... мое.
– Угу. – Он взглянул на меня. – Ветер изменился, если я правильно понял?
– Кто знает? – засмеялся я.
Внизу в отделе скачек шла перестановка мебели. Долли с сосредоточенным видом руководила перемещением столов. Я спросил, что происходит, и она, просияв, объяснила:
– Шеф позвонил и сказал, что тебе нужно место для работы, и я послала Джонса стащить стол из отдела розыска пропавших лиц. Сейчас он принесет его. У нас здесь нет лишнего стола.
Череда ударов на лестнице возвестила о возвращении рассыльного Джонса вместе с неустойчивым шедевром столярного искусства.
– Никто не знает, сколько пропавших лиц они нашли, – ворчал Джонс. – Но, держу пари, им никогда не найти свое барахло. – С этими словами он исчез и вскоре вернулся со стулом.
– Что только не приходится делать ради тебя, – объявил Джонс, поставив стул передо мной. – Глупенькая птичка в машбюро теперь сидит на табуретке. Я с ней поболтал
– Не мешало бы еще лампу, телефон... – я вошел во вкус.
– Не смеши меня, – фыркнула Долли. – Каждый раз, когда шеф покупает один стол, он нанимает двух сотрудников. Веришь ли, когда я пришла сюда пятнадцать лет назад, каждый из нас занимал отдельную комнату...
Перестановка мебели закончилась, мой стол втиснули в угол рядом со столом Долли. Я разложил на нем фотографии и принялся сортировать их. Ребята, которые проявляли пленку и печатали снимки для агентства, как обычно, отлично поработали. Они ухитрились увеличить крохотные негативы до фотографий девять на семь дюймов, причем снимки получились четкие и вполне читаемые.
Сначала я отобрал расплывчатые дубликаты с неправильно выбранной выдержкой, порвал их и бросил в мусорную корзину Долли. У меня осталась пятьдесят одна фотография содержимого кейса Крея. На первый взгляд вполне невинные документы, но на самом деле это был динамит.
Рассортировав снимки, я получил две большие стопки. В одной из них оказались все сертификаты о покупке акций Сибери и письма от биржевого маклера. К этой же стопке я добавил бумагу, озаглавленную «И.С», с результатами этих сделок. В другую пачку я сложил фотографии банкнотов, документы по сделкам, не имеющим отношения к Сибери, и два листа, которые я нашел на самом дне кейса.
Потом я перечитал все письма от биржевого маклера, человека по фамилии Эллис Болт, связанного с фирмой «Чаринг, Стрит и Кинг». Болт и Крей были в дружеских отношениях, в письмах иногда упоминались дома, где они оба бывали в гостях. Но в большинстве писем, напечатанных на машинке, сообщалось о наличии акций и перспективах различных сделок (включая Сибери), о покупке акций и поступивших предложениях, о налогах, гербовом сборе и комиссионных. Два письма были написаны Болтом от руки. Первое, очень короткое, – десять дней назад:
Дорогой Г.
С интересом будем ждать новостей в пятницу.
Эллис.
Второе Крей, должно быть, получил в то утро, когда приехал в Эйнсфорд:
Дорогой Г.
Я отдал в типографию последний рисунок, и листовки будут готовы к концу следующей недели, в крайнем случае – ко вторнику. Но обязательно за два-три дня до очередной встречи. По-моему, это сработает. Если случится заминка, снова может возникнуть паника, но, разумеется, Вы об этом позаботитесь.
Эллис.
– Долли, – сказал я, – можно воспользоваться твоим телефоном?
– Пожалуйста.
Я позвонил в Bona fides.
– Джек? Мог бы я получить краткие сведения еще об одном человеке? Эллис Болт, биржевой маклер, работает от фирмы, которая называется «Чаринг, Стрит и Кинг». – Я дал ему адрес. – Он друг Крея. И, боюсь, с ним нужна такая же осторожность.
– Хорошо. Я перезвоню, – пообещал Джек Коупленд.
Я сидел, уставясь в два безобидных на вид письма.