Игра Бродяг

Литтмегалина

— Не подходи ко мне, — снова потребовала она со всей злобой. Она была слишком сосредоточена на собственных всхлипываниях, чтобы расслышать среди них тихий плач Намбо.

— Не отталкивай меня, — прошелестел Намбо. — Мне так страшно.

— Это тебе-то страшно? — возмутилась Наёмница. — Ты уже окочурился, а мне это только предстоит, чего я совсем не хочу, знаешь ли!!! В этом подвале… — она заревела в голос. А чего стесняться — здесь же кроме нее никого. Покойники не в счет, их мнение никого не интересует.

— Да, ожидание смерти весьма мучительно, — признал Намбо. — Главное — помни, что однажды она все-таки явится, принеся избавление от страданий. Только, прошу тебя, не отвергай ее, как я это сделал.

Он рассмеялся невесело, свистяще — так смеются люди, часть зубов которых выбита. Кажется, он опять пошел на сближение. Непонятно, зачем ему нужна близость живого человека, когда он сам давно уже мертвый. Наёмница вжалась в стену.

— Чего ты хочешь? — спросила она, едва не переходя на визг.

Намбо испустил дрожащий выдох.

— Я не знаю… просто… рассказать.

— Ага. Даже камни кровоточили бы, если бы могли.

— О чем ты? Я не понимаю.

— Неважно.

— Почему я вызываю у тебя такую неприязнь? — его голос прозвучал совсем близко, всего-то в паре шагов.

Наёмница скривила губы. Она совсем расплющилась бы по стене, но ей мешала собственная плотность.

— Почему? Потому! Видала я людей без души, но душа без тела?! Это неправильно, ненормально! — закричала она. — Тебя не должно существовать вовсе!

Намбо отпрянул.

— Скажи ты, что боишься меня, и я бы попытался объяснить, что не причиню тебе вреда, — произнес он после долгой задумчивости, в ходе которой не издал ни звука, и Наёмница даже понадеялась, что он исчез совсем. — Однако после этих слов я понимаю, что не способен оправдать себя: если мое существование изначально неправильно и ненормально, то мои поступки не имеют никакого значения.

— Именно, — прошипела Наёмница. — Ты все правильно понял, придурок.

Намбо молчал, и Наёмница поняла, что больше он не заговорит с ней. Она запустила руки в свои грязные спутанные волосы и вздохнула.

***

Светало. Ноги отчаянно гудели после ночи, проведенной в бессмысленном шатании по улицам. Переполнившая ее душу черная ярость постепенно остыла, выцвела. Наконец-то Цветок могла видеть свет.

Позади нее кто-то тихо ступал по мостовой. Она остановилась и позволила этому человеку обогнать ее. Он шел пошатываясь, петляя, будто бы не совсем понимая, где находится. Руки он держал перед собой, как будто нес что-то, прижимая к груди. Цветок он не заметил и не узнал. Зато она сразу признала этот затылок с порослью коротких редеющих волос. «Похоже, Кролик неплохо огрел его по башке», — не без злорадства отметила она и осторожно пошла следом. Настало время разгадать загадку его ночных отлучек.

Он свернул на какую-то убогую улочку, а Цветок за ним, почти не дыша. Здесь он словно очнулся и оглянулся, высматривая наблюдателей. По счастью, даже в Торикине, более всего пекущемся о внешней пристойности, иногда попадаются большие кучи мусора, за которыми можно спрятаться. Никого не увидев, он кивнул сам себе. Даже на расстоянии Цветок различала его беспокойное, суетливое дыхание.

Он приблизился к массивной городской стене и, воровато оглянувшись, положил на нее ладони. Цветок услышала, как он выдвигает камень из стены, а потом что-то приглушенно звякнуло, и она едва не подпрыгнула от волнения. Она узнала этот звук: монеты, бьющиеся о камень. Она понятия не имела, с чего это он вдруг решил перепрятать свои краденые деньги, да ее это и не интересовало. Не мучилась она и моральными вопросами, ведь красть у вора — это вовсе и не красть. К тому же это деньги из городской казны, а Торикин много задолжал ей. Одна только мысль навязчиво стучала в ее голове: это шанс изменить жизнь к лучшему… это божественное благословение.

Прячась в своем укрытии, Цветок дождалась, когда он задвинет камень обратно и уберется прочь своей шаркающей походкой. А затем, встав ровно там, где он стоял, отыскала выдвигающийся камень. За ним обнаружилась полость, занятая объемным полотняным мешочком — из тех, в которых хранят муку. Вытянув мешочек из стены, Цветок едва не уронила его — он оказался неожиданно тяжелым. Замирая от волнения, она заглянула внутрь…

Монеты ярко вспыхнули под пламенным рассветным небом, и все лицо Цветок озарилось их светом. Ее кожа заблестела, как осыпанная золотой пылью. Цветок запрокинула голову и рассмеялась. Она уже знала, что должна делать. Перво-наперво она уберется из этого города.

***

Прошло, наверное, несколько часов. Или не прошло. Ведь время здесь не движется: оно заперто, ему слишком тесно для движения. Так это или нет?

Намбо безмолвствовал. От сидения без движения у Наёмницы затекло все тело. Ей так давно не доводилось испытывать муки совести, что она далеко не сразу смогла сообразить, что это за странное свербение в груди. Только вот почему ей стыдно? Она все сказала правильно. Да, последние слова Намбо прозвучали невероятно грустно, но с чего бы ее озаботили душевные переживания паскудной нежити? Наёмница задумалась, как отреагировал бы в этой ситуации Вогт. Вероятно, он был бы куда менее черствым, ведь Вогт проявлял сочувствие даже к тем, кто этого очевидно не заслуживал — например, к ней самой. Паршивый засранец Вогт! «И он никогда не увидел бы свое имя на том конверте», — признала она и встала.

— Намбо, где ты?

— Я здесь, — слабо откликнулся он.

Развернувшись на голос, Наёмница сделала несколько шагов, немедленно приложившись обо что-то коленкой, и вытянула руки вперед. Ее пальцы ощутили нечто холодное и легко проникли внутрь его. Наёмнице подумалось, что он как осеннее облако на ощупь, хотя она никогда не касалась облаков.

— Ты прозрачный? — спросила она. — Как ты выглядишь?

— Не знаю, — прозвучал голос Намбо возле ее лица. — Может быть, меня и вовсе не видно.

— А меня ты видишь?

— Да. Я все вижу. Как сами предметы, так и сквозь них. Сейчас я смотрю в твои глаза. Ты это чувствуешь?

Глаза Наёмницы раскрылись шире.

— Да — теперь, когда ты сказал мне об этом. Знаешь, я, кажется, больше тебя не боюсь.

А вот смерть с каждой минутой пугала ее все больше.

— Если ты призрак, почему ты остался здесь, в этом жутком подвале? Едва ли тебя способны удержать замки и двери. Что-то другое, я так понимаю, — нащупав позади покосившийся стул без одной ножки, Наёмница осторожно села.