Игра Эндера. Глашатай Мертвых
Шрифт:
После обеда к ней пришел Ким.
— Можно тебя побеспокоить, мама?
— Конечно, — сказала она, — все равно от меня сегодня никакого прока.
— Я знаю, тебе безразлично, что Ольгадо проводит свое время с этим ублюдком Сатаны, но я подумал, что тебе может быть интересно, что Куара отправилась туда сразу после школы. В его дом.
— Да?
— Или тебе и до этого нет дела? Может, ты впустишь его в свою постель, чтобы он полностью занял место отца?
Новинья вскочила и направилась к мальчику,
— Прости, мама, я так рассердился…
— За все годы жизни с твоим отцом я ни разу не позволила ему поднять руку на моих детей. Но если бы сегодня он был жив, я попросила бы его задать тебе трепку.
— Ты попросила бы, — сказал Ким, — но я бы убил его, а не позволил бы прикоснуться ко мне. Может, тебе и нравится, когда тебя бьют, но со мной это никогда не случится!
Она не успела даже подумать об этом; ее рука сама поднялась и ударила Кима по лицу, прежде чем она заметила это.
Вряд ли ему было очень больно. Но он тотчас расплакался, сел на пол спиной к Новинье, повторяя сквозь слезы: «Прости меня, прости меня».
Она присела на корточки рядом с ним и неловко погладила его по плечу, и вдруг подумала: «Я даже ни разу не обняла его с тех пор, как ему исполнилось столько лет, сколько сейчас Грего. Когда я решила быть такой холодной с ним? И почему, когда я коснулась его опять, я ударила его, вместо того чтобы поцеловать?».
— Меня тоже беспокоит то, что происходит, — сказала Новинья.
— Он все разрушает, — сказал Ким. — С тех пор как он появился, все меняется.
— С другой стороны, Эстевано, не так уж все было прекрасно. Может быть, что-то надо было изменить.
— Но не его способом. Вера, покаяние, прощение — вот что нам нужно.
Уже не в первый раз Новинья позавидовала вере Кима в способность священников изгонять грех. «Это потому, мой сын, что ты еще никогда не грешил, и ты не знаешь, что покаяние невозможно».
— Наверное, мне придется поговорить с Глашатаем, — сказала Новинья.
— И увести Куару домой?
— Не знаю. Я не могу не замечать, что ему удалось разговорить ее. И не похоже, что он нравится ей. Она не сказала о нем ни одного хорошего слова.
— Тогда зачем она пошла в его дом?
— Может быть, сказать ему какую-нибудь грубость. Согласись, это лучше, чем когда она все время молчит.
— Иногда кажется, что Сатана делает добрые дела, но это только прикрытие, а потом…
— Ким, не читай мне лекций о демонологии. Проводи меня к дому Глашатая, и я сама с ним разберусь.
Они шли по тропинке вдоль излучины реки. У водяных змей наступил период линьки, и земля под ногами была скользкой от обрывков гниющей кожи. «Это будет моя следующая тема, — подумала Новинья. — Надо понять, как устроены эти маленькие гадкие чудовища, и придумать, какая от них может быть польза. Или хотя бы избавиться от этой вони».
Похоже, что Ким думал о том же.
— Мама, давай когда-нибудь посадим около дома речную траву?
— Это первое, что пробовали сделать твои дедушка и бабушка много лет назад. Но они не могли понять, как сделать это. Трава опыляется, но не дает семян. А когда они пересаживали ее, она жила какое-то время, а потом умирала и на следующий год уже не росла. Наверное, она должна жить рядом с водой.
Ким поморщился и зашагал быстрее, слегка разозленный. Новинья вздохнула: Ким, казалось, всегда принимал близко к сердцу, что Вселенная не всегда была устроена так, как ему хотелось бы.
Вскоре они подошли к дому Глашатая. На площади, конечно же, играли дети и им пришлось говорить громко, чтобы слышать друг друга.
— Это здесь, — сказал Ким. — Я считаю, что ты должна увести отсюда Ольгадо и Куару.
— Спасибо, что привел меня, — сказала она.
— Я не шучу. Это настоящее столкновение между добром и злом.
— Как и все остальное, — сказала Новинья. — Самое трудное понять, что есть что. Нет-нет, Ким, я знаю, что ты мог бы подробно рассказать мне, но…
— Не надо говорить со мной снисходительно, мама.
— Но Ким, это кажется естественным, если учесть, как снисходительно ты разговариваешь со мной.
На его лице застыла маска гнева.
Она протянула руку и прикоснулась к нему робко, мягко; его плечо напряглось под ее рукой, как будто это был ядовитый паук.
— Ким, — сказала она, — даже не пробуй учить меня, что такое добро и зло. Я была там, а ты не видел ничего, кроме карты.
Он сбросил ее руку и ушел. «Боже, я просто мечтаю о тех днях, когда мы неделями не разговаривали».
Она громко хлопнула в ладоши. В следующий момент дверь открылась, и появилась Куара.
— Oi, Maezinha, — сказала она, — tambem veio jogar? (Ты тоже пришла поиграть?)
Ольгадо и Глашатай играли за компьютером в звездные войны. Голографическое поле на машине Глашатая было больше и четче, чем на большинстве других, и оба одновременно управляли эскадрильями по десятку с лишним кораблей в каждой. Это было очень сложно, и оба не подняли головы, даже не поздоровались с ней.
— Ольгадо сказал, чтобы я помолчала, а то он вырвет мне язык, сделает бутерброд и заставит съесть, — заявила Куара. — Так что тебе лучше подождать, пока игра не закончится.