Игра Эндера. Глашатай Мертвых
Шрифт:
Это продолжалось одно мгновение — в комнате еще стоял звук двери, закрывшейся за Ольгадо. Сидевшая на полу Куара вскочила на ноги и подбежала к его кровати. Она залезла на кровать и подпрыгнула несколько раз.
— Тебя хватило на несколько дней, — весело сказала она. — Теперь все тебя ненавидят.
Эндер сухо усмехнулся и повернулся к ней.
— И ты?
— Конечно, — ответила она. — Я самая первая, кроме, может быть, Кима.
Она соскользнула с кровати и подошла к терминалу. Тщательно нажимая одну клавишу за другой, ввела свое имя. И воздухе над терминалом появились задачи на сложение.
— Хочешь посмотреть, как я решаю задачи?
Эндер встал и подошел к ней.
— Конечно, — сказал
— Только не для меня, — хвастливо сказала она. — Я решаю их быстрее всех.
Глава 13. ЭЛА
МИРО: Свинки говорят, что они мужчины, но мы только делаем вид, что верим им.
УАНДА: Зачем им лгать?
МИРО: Понимаю, ты молода и наивна — у них не хватает кое-какого оборудования.
УАНДА: Я все-таки сдавала физическую антропологию. Но кто сказал, что они делают это так же, как и мы?
МИРО: В общем-то да (если уж говорить об этом, МЫ совсем этого не делаем). Мне кажется, я понял, где у них половые органы. Вот эти шишечки на животе, где шерсть светлая и тонкая.
УАНДА: Это рудиментарные соски. Даже у тебя они есть.
МИРО: Вчера я видел Потса и Листоеда, правда, метров с десяти, так что видно было не очень хорошо. Но я видел, как Потс гладил живот Листоеда, и мне кажется, что эти шишечки набухли.
УАНДА: А может быть, и нет.
МИРО: Но одно я точно видел: его живот был влажным, блестел на солнце. И Листоеду это нравилось.
УАНДА: Это извращение.
МИРО: Почему? Они же все холостяки? Они уже взрослые, но их так называемые жены не посвятили их в радости отцовства.
УАНДА: Мне кажется, что просто сексуально озабоченный зенадор проектирует свои проблемы на поведение свинок.
На поляне было очень тихо. Миро сразу почувствовал, что что-то не так. Свинки ничего не делали. Просто стояли или сидели. И очень тихо, почти не дыша. Глядя в землю.
Кроме Хьюмэна, который вышел из леса позади них. Медленно и неуклюже он обошел их. Миро почувствовал, как локоть Уанды уперся ему в бок, но не смотрел на нее. Он знал, что она в этот момент думает о том же: «Может быть, сейчас они нас убьют, как Пипо и Либо?».
Хьюмэн пристально рассматривал их несколько минут. Они уже начали нервничать. Но Миро и Уанда были дисциплинированными. Они ничего не говорили и даже сохранили на лицах то расслабленное и ничего не означающее выражение, которое они вырабатывали несколько лет. Искусство ничего не сообщать было первым, которому они должны были научиться, прежде чем Либо позволил им выйти с ним. До тех пор, пока их лица не превратятся в маски, чтобы даже при сильном эмоциональном напряжении ничего не выдать, им нельзя было встречаться со свинками. Правда, пользы от этого было немного: Хьюмэн слишком умело превращал умолчания в ответы, извлекал правду из пустых фраз. Без сомнения, даже их полная неподвижность выдавала страх, но из этого круга нельзя было вырваться. Все что-то означало.
— Вы солгали нам, — сказал Хьюмэн.
«Не отвечай ничего», — подумал Миро, и Уанда молчала, словно услышала. Скорее всего, она пыталась передать ему то же сообщение.
— Рутер говорит, что Глашатай Мертвых хочет встретиться с нами.
Эта черта свинок была просто невыносимой. Когда им хотелось сказать что-нибудь бессмысленное, они обязательно ссылались при этом на мертвых, которые никак не могли этого сказать. Без сомнения, это был религиозный ритуал: пойти к тотемному дереву, задать вопрос и лежать, разглядывая листья или кору, пока не получишь нужного ответа.
— Мы не говорили, что он не хочет, — ответил
Дыхание Уанды участилось.
— Вы говорили, что он не придет.
— Верно, — сказал Миро, — не придет. Он должен подчиняться закону, как и все мы. Если бы он попробовал пройти через ворота без разрешения…
— Это ложь.
Миро умолк.
— Это закон, — спокойно сказала Уанда.
— Законы иногда нарушаются, — сказал Хьюмэн. — Вы могли бы привести его сюда, но не делаете этого. Все зависит от того, приведете ли вы его сюда. Рутер говорит, что Королева не даст нам ничего, если Глашатай не придет сюда.
Миро подавил свое нетерпение. Королева! Разве он не говорил свинкам много раз, что все баггеры погибли. Мало того, что мертвый Рутер разговаривает с ними, теперь еще и Королева. Со свинками было бы намного легче работать, если бы они не получали указаний от мертвых.
— Это закон, — сказала опять Уанда. — Если мы попросим его прийти, он может донести об этом, и тогда нас отзовут и мы никогда больше не придем к вам.
— Он не донесет, потому что он хочет прийти.
— Откуда ты знаешь?
— Рутер так сказал.
Иногда у Миро появлялось желание срубить тотемное дерево, выросшее на том месте, где убили Рутера. Может быть, тогда они перестанут ссылаться на его мнение. Хотя тогда они, наверное, назовут какое-нибудь другое дерево Рутером и к тому же страшно разозлятся. Нельзя даже признавать, что ты сомневаешься в их религии, сказано в учебнике — даже ксенологи во внешних мирах, и даже антропологи знают это правило.
— Спроси его, — сказал Хьюмэн.
— Кого, Рутера? — спросила Уанда.
— Он не будет говорить с вами, — ответил Хьюмэн с презрением. — Спроси Глашатая, придет ли он.
Миро ожидал ответа Уанды. Она уже знала, что бы ответил он, потому что за последние два дня они спорили об этом раз десять. «Он хороший человек», — говорил Миро. «Он не настоящий», — отвечала Уанда. «Я верю в него», — говорил Миро. «Тогда ты просто идиот», — отвечала Уанда. «Мы можем доверять ему», — говорил Миро. «Он предаст нас», — отвечала Уанда. На этом споры заканчивались.
Но свинки изменили расстановку сил. Они добавили большое давление со стороны Миро. Обычно он помогал Уанде сдержать их, когда свинки требовали невозможного. Сегодня это не было совсем невозможным, и Миро не хотел помогать ей, поэтому он не сказал ни слова. «Продолжай, Хьюмэн, на этот раз ты прав, и она должна уступить».
Оставшись в одиночестве и зная, что Миро ей не поможет, она немного отступила.
— Может быть, мы сможем привести его на опушку леса.
— Приведите его сюда, — сказал Хьюмэн.
— Мы не можем, — сказала она. — Посмотри на себя: ты носишь одежду, делаешь горшки, ешь хлеб.
— Да, — улыбнулся Хьюмэн. — Все верно. Приведите его сюда.
— Нет, — ответила Уанда.
Миро вздрогнул от неожиданности и поборол желание обратиться к ней. Вот этого они никогда не делали: не отказывали просто так. Всегда они добавляли: «Мы не можем, потому что…» или «Если бы мы только могли…» Простое «нет» означало: я не сделаю этого — я, лично я отказываю вам.
Улыбка Хьюмэна погасла.
— Пипо говорил нам, что женщины не говорят сами. Пипо говорил, что у людей мужчины и женщины решают вместе. Поэтому ты не можешь сказать «нет», если он не скажет тоже «нет», — он посмотрел на Миро. — Ты тоже говоришь «нет»?
Миро, не ответил. Он почувствовал прикосновение локтя Уанды.
— Нельзя ничего не говорить, — сказал Хьюмэн. — Скажи «да» или «нет».
Миро по-прежнему молчал.
Кое-кто из свинок поднялся. Миро не имел представления, что они делали в этот момент, но само движение, вызванное непреклонным молчанием Миро, казалось угрожающим. Уанда никогда не испугалась бы, если бы что-то угрожало ей, но сейчас угроза была для Миро, и она прошептала: