Игра Эндера. Глашатай Мертвых
Шрифт:
— «Королева и Гегемон», — тихо сказала Уанда, — Миро дал им ее.
— Договор, — сказал Хьюмэн.
Только тогда Эндер понял, что листы были перевернуты, и на чистой стороне они увидели при свете фонаря напечатанные от руки буквы, большие и неуклюжие. Уанда была потрясена.
— Мы не учили их делать чернила, — сказала она. — Мы не учили их писать.
— Календар научился рисовать буквы, — пояснил Хьюмэн. — Писал палочкой по земле. А Червяк сделал чернила из помета кабры и высушенных мачос. Разве не так вы заключаете
— Так, — сказал Эндер.
— Если мы не запишем его на бумаге, мы можем запомнить его по-разному.
— Именно так, — подтвердил Эндер. — Вы сделали правильно, записав его.
— Мы немного изменили его. Жены захотели этого, и я решил, что ты согласишься с ними, — Хьюмэн показал рукой. — Вы, люди, можете заключить такой договор с другими свинками, но вы не можете заключать других договоров. Вы не можете учить других свинок тому, что не расскажете нам. Вы принимаете это?
— Разумеется, — согласился Эндер.
— Это была легкая часть. Теперь, что случится, если мы не согласимся насчет правил? Что, если мы не сможем договориться, где кончается наша прерия и начинается ваша? И тогда Крикливая сказала: «Пусть Королева будет судьей между людьми и Маленькими братьями. Пусть люди будут судьями между Маленькими братьями и Королевой. А Малыши будут судьями между Королевой и людьми».
«Это будет нелегко, — подумал Эндер. Он один из всех людей помнил, как все боялись баггеров три тысячи лет назад. Их похожие на насекомых тела снились в страшных снах всем детям. — Смогут ли люди Милагре принять их суд? Да, это трудно. Но это не труднее, чем то, что мы попросили сделать свинок».
— Да, — сказал Эндер. — Мы принимаем и это. Это хороший план.
— И еще одно изменение, — продолжил Хьюмэн. Он посмотрел на Эндера и улыбнулся. Выглядело это ужасно, потому что лица свинок не были приспособлены для человеческих эмоций. — Поэтому мы не шли так долго. Столько изменений.
Эндер улыбнулся в ответ.
— Если какое-то племя свинок не подпишет договор с людьми и это племя нападет на одно из племен, которые подписали договор, то в этом случае мы можем воевать с ними.
— Что значит «нападет»? — спросил Эндер. Если они считают нападением простое оскорбление, то это дополнение может превратить запрет войны в ничто.
— Это значит, — пояснил Хьюмэн, — что они придут на нашу землю и убьют братьев или жен. Не считается нападением, если они объявят войну или предложат начать войну. Нападение — если они начнут войну без соглашения. Мы никогда не согласимся на войну, поэтому война может начаться только если другое племя нападет на нас. Я знал, что ты спросишь.
Он показал на слова договора, и действительно, договор подробно описывал, что такое нападение.
— Это тоже приемлемо, — сказал Эндер. Это означало, что возможность войны будет существовать в течение многих поколений, может быть, несколько веков, потому что потребуется много времени, чтобы донести
— И последнее изменение, — закончил Хьюмэн. — Жены хотели этим наказать вас за то, что вы сделали этот договор таким трудным для нас. Но я думаю, ты согласишься, что наказания в этом нет. Раз нам запрещено давать вам третью жизнь, то и вам, людям, запрещается давать третью жизнь Маленьким братьям после того как это соглашение вступит в силу.
На мгновение Эндер подумал, что это освобождает его, что ему не придется делать то, что отказались сделать Пипо и Либо.
— После, — уточнил Хьюмэн. — Ты будешь первым и последним человеком, которому разрешается оказать такую честь.
— Если бы… — начал Эндер.
— Я знаю, чего ты хочешь, мой друг Глашатай, — перебил Хьюмэн. — Тебе это кажется убийством. Но мне — когда брату предоставляется право перейти в третью жизнь отцом, он выбирает лучшего друга или самого большого соперника, чтобы сделать это. Я выбрал тебя. Глашатай, с тех пор как я научился старку и прочел «Королеву и Гегемона», я ждал тебя. Много раз я говорил своему отцу Рутеру, что из всех людей только ты сможешь нас понять. Затем Рутер сказал мне, что твой звездолет прибыл, что ты и Королева были на борту, и тогда я понял, что ты прибыл, чтобы сделать это для меня, если сделаю все хорошо.
— Ты все сделал хорошо, — кивнул Эндер.
— Вот, — показал Хьюмэн, — видишь? Мы подписали договор, как люди это делают.
В низу последней страницы договора были старательно и грубо выведены два слова.
— Хьюмэн, — прочел вслух Эндер. Второе слово он не мог прочесть.
— Это настоящее имя Крикливой, — сказал Хьюмэн. — Смотрящая-На-Звезды. Она не очень ловко обращается с палочкой для письма — жены не часто пользуются инструментами, потому что обычно этим занимаются братья. Поэтому она попросила, чтобы я сказал тебе, как ее зовут. И что ее так назвали потому, что она все время смотрела в небо. Она говорит, что тогда она не понимала, но все время высматривала тебя, когда ты появишься.
«Все так на меня надеялись, — подумал Эндер. — А в конце концов оказалось, что все зависит от них. От Новиньи, Миро и Элы, которые вызвали меня сюда; от Хьюмэна и Смотрящей-На-Звезды. И от тех, кто боялся моего приезда».
Червяк принес банку чернил; Календар принес перо. Это была тонкая раздвоенная на конце палочка с углублением, в котором оставалось немного чернил, когда он окунал ее в чашку. Ему пришлось обмакнуть перо в чернила пять раз, пока он выводил свое имя. «Пять», — сказал Эрроу. Эндер вспомнил, что свинки считали это число благоприятным. Это была случайность, но если они хотели считать это добрым предзноменованием — тем лучше.