Игра магий
Шрифт:
Нынешнему басилевсу, которого величали Замкором Танцором, она сумела наладить переливание крови от молоденьких девушек и парней. Он считал, что это его омолаживает и позволяет пребывать в постоянном состоянии счастья. О переливаниях крови местные врачи ничего не знали, путали даже не группы крови, но и кровь орков, людей, гоблинов или карликов. Сам-то Замкор принадлежал к породе орко-эльфов, отец его, Дандлут-Сфор Седьмой, был несомненным орком, у них в роду прочих рас почти и не осталось, а вот в жены он себе выбрал эльфийку Неставолингею, из какого-то совсем захудалого графского рода со своих северных территорий, вот и получился…
Любопытно, что в молодости он действительно очень увлекался балетом, устраивал танцевальные постановки на многие часы и самолично исполнял некоторые роли. Разумеется, при этом он обожал, когда им восхищались и называли Божественным. Ну как бы там ни было, сейчас он стал тем, кем стал: плешивым старикашкой лет за пятьдесят, с варикозными венами, игривой улыбочкой на засыпанном пудрой лице и разболтанной из-за болезни суставов походкой.
К тому же у него был еще какой-то на редкость неприятный дефект речи, нечто среднее между сюсюканьем и причмокиваньем. От одного этого Сару могло бы стошнить, если бы не приходилось все же держаться и терпеть.
На сей раз, усевшись и благосклонно приняв в свою усыпанную старческими веснушками руку золотой кубочек с драгоценным персамским вином, выпив пару глотков, чуть рыгнув от удовольствия, он проблеял:
— Ты щедра в этих играх, госпожа Сара. — Он оглядел толпу, которая посматривала на происходящий бой, но и не упускала из своего внимания и его самого. Кажется, это ему понравилось. — Нужно будет выпороть распорядителя игр за то, что он назвал твое достославное имя в конце.
— Как тебе будет угодно, государь. — Сара уже давно с басилевсами выбрала именно эту форму обращения и, как бы они ни требовали более полновесного титулования, вроде Солнцесветного Хранителя Устоев, ни на что большее не соглашалась.
— Кстати, игры получаются, — прочавкал басилевс и чуть не подавился персиком.
— Я не думала, что ты посетишь их, господин. — Сара сделала многозначительную паузу. Она не хотела его видеть здесь, и любой другой на месте ее, гм… гостя сделал бы правильные выводы. Но только не Танцор.
— А я вот пришел… — Он выплюнул косточку от персика, попал на свою тогу, и хорошо, что одна из служанок нашлась и тут же ловко стряхнула фруктовый ошметок куда-то вбок.
Возможно, властитель ничего и не заметил или очень умело сделал вид, что не заметил. Этому тоже нужно обучаться, подумала Сара. А дальше их разговор пошел совсем уж глупо. Они поговорили о вине, о погоде, о том, что слуги в последнее время разбаловались и стали вовсе непочтительны.
В этот момент довольно неожиданно для всех сбоку от Сары, которая невнимательно и скучая следила за какими-то одиночными боями на арене, что и публику, кажется, уже не увлекали, появился верный Харлем. За его плечом стояла и Яблона. Вот она владела собой получше, у нее не дрожали губы и руки, которые она в безмолвной просьбе обратить на ее внимание госпожи протянула вперед. А Харлему было не по себе. Сначала Сара подумала мельком, что старику трудно дался переход из замка, где он по ее приказу встречал демоника, чтобы проводить его в город. Но, присмотревшись, поняла, что с ее главным управителем и советником происходит что-то совсем уж непонятное.
Пробивающие его хлипкое тельце волны дрожи были вызваны отнюдь не страхом перед ней. Он определенно опасался чего-то иного, чего-то, о чем сама Сара еще не знала.
— Госпожа, мы только что узнали. По Определителю твоих доверенных слуг. Корабль Удода исчез. — Харлем вздохнул, да так заметно, что даже басилевс теперь повернулся к нему. А Харлем добавил, на этот раз вовсе без голоса, одними губами: — Со всем грузом и командой.
Та-ак, подумала Сара. Она пока еще ничего не понимала, но знала, если подумает как следует, то непременно сообразит, что, и почему, и зачем вообще. Она должна была понять, что это значит. Это было важно, вот только Танцор теперь мешал своим дурацким чавканьем, и своим присутствием, и необходимостью еще с ним и разговаривать.
Сара посмотрела на басилевса. Тот вдруг умолк. Даже к вину не пробовал приложиться. Это тебе не косточка персика, внутренне согласилась с ним Сара, от ее гневного и неожиданного внимания не то что смертные идиоты, пусть и облеченные какой-то властью, каменели, от ее взгляда в упор даже мантикоры начинали пятиться.
Басилевс сделал попытку проглотить то, что было у него за щеками, что-то забормотал и попробовал подняться из креслица. Вот это было правильно и очень кстати.
И все же, чтобы не нарушать совсем явно этикет, Саре пришлось ему помочь и проводить до выхода из ложи. Затем она уселась в большой комнате отдыха и тяжелым взглядом обвела всех служанок, которые пробовали вжаться в стену, вот только уйти все же не смели. Харлем и Яблона стояли чуть ближе, но тоже не совсем рядом.
Сара рассеянно съела несколько виноградин.
Значит, Определитель, ну это в принципе верно, так и должно быть. Она по примеру многих других архимагов в своих наиболее доверенных рабов и слуг, вынужденных исполнять очень сложные, головоломные или тайные поручения, внедряла довольно тонкую штучку. Что-то вроде искры, хотя настоящей искрой это, конечно, не было, настоящими искрами распоряжалась Джарсин Наблюдательница, рассылая их по миру. Или Камень их рассылал, безотносительно воли и желания Джарсин, да и всех остальных архимагов, а владеть искрами определенного цвета и смертными, в которых они попадали, начинали все архимаги поровну. Это были, так сказать, азы, основы мироустройства.
Но многие достаточно сильные архимаги тоже производили нечто похожее на искры Камня, порой довольно сложные магиматы, которые предполагали возможность слежки за теми слугами и рабами, в которых они оказывались внедрены. Август Облако, например, очень любил причудливые ножные браслеты, силу которых, однако, даже ему, архимагу с ярко выраженным техническим складом интересов и умений, приходилось подновлять, порой довольно часто, чуть не раз в месяц.
Сара обычно на своих рабов, вроде Удода, навешивала ошейники, иногда простенькие, из темной бронзы, иногда дорогие. Она к этому привыкла, она так поступала со своими самыми дорогими мантикорами, так же поступала и с рабами. Иногда она, для верности, наделяла магическим маячком и иные предметы. Так она вколотила три недели назад в планширь кораблика Удода серебряный гвоздь, который должен был показывать его нестираемым светляком на карте, называемой Определителем, разумеется, в полном соответствии с точным положением этого корабля, где бы он ни находился, куда бы его ни занесло.