Игра магий
Шрифт:
Но раз Джарсин уничтожила корабль Удода, тогда… Да, вот что — тогда? Значило ли это, что бой все же не будет честным, открытым и правильным? Впрочем, честности и открытости от любого архимага ждать ни в коем случае не приходилось, тем более — от Наблюдательницы.
— Эй, голубокожий, тебе в твоей тряпке не жарковато? — выкрикнул кто-то суховатым баском на всю арену.
— А он не парится, он же — ящерица, у него и чешуя небось в интересных местах вместо кожи-то!
— Эй, девахи, может, кто из вас спустится к нему, обследует на предмет чешуи в интересном месте?
Хохот на трибунах в общем-то
— А ты сам спустись, поспрашивай что и как, он тебе покажет, — выкрикнула какая-то не в меру расшалившаяся бабенка. Теперь к хохоту отчетливо прибавились и женские голоса.
Шоф полой плаща вытер лоб, потом шею, обтер руки, чуть ослабив шнуры на наручах, потом без стеснения вытер колени, легко согнувшись чуть не вдвое. Затем еще более тщательно, по каждому пальцу отдельно, вытер кисти рук и ладони, снова смахнул пот со лба. А потом еще более осторожно вытащил каждый из своих мечей и промокнул светлую сталь. Несмотря на азарт публики, теперь над ним никто не насмешничал.
И лишь после этого, будто находясь в тренировочном зале, он отошел от центра арены, где должно было разыграться главное действие, скинул свой плащ на песок. И тогда стало видно, что у него к поясу еще приторочен шлем, не очень массивный и не слишком крепкий на вид. Простой, даже не вычищенный, как сначала всем показалось, и кое-где уже избитый. Этот шлем он надел на голову, покрутил шеей, плечами, прокатил волну от ног до плеч вверх, потом от кончиков пальцев, как заметила Сара, через плечи и шею вниз, до ступней ног. Чуть расставив и подсогнув колени, принял боевую стойку, но мечей еще не вынимал. В сущности, он был готов, и это поняли все.
Шоф осматривался, так же он мог бы осматривать горизонт, стоя где-нибудь в центре необъятной пустыни, в полном одиночестве. И арена, и трибуны со всеми этими глупыми жителями стольного города для него не существовали. «Даже я, пожалуй, для него сейчас уже не существую, — почему-то со злостью подумала Сара. — А вот Госпожа его, Джарсин Наблюдательница, — она существует ли? Тоже вряд ли, он сейчас пуст, как та же пустыня. Он лишь тень на песке арены, не больше. Его как бы и нет. Все же, — заметила Сара про себя, — отлично их там тренируют, в этом Ордене».
— Да ты не волнуйся, парень, у мантикоры один на один еще никто никогда не выигрывал! — выкрикнул все тот же басок, что уже насмехался над рыцарем. — Против тебя один к двадцати ставят.
«Может, Харлем придумал такой способ вывести бойца Джарсин из равновесия?» — спросила себя Сара. Но это было бы слишком просто и примитивно. Этих ребят так просто не возьмешь, скорее всего, тут ничего, кроме оружия, или когтей, или зубов хищных зверей, и не пробьет эту необыкновенную способность держать себя в узде и под насмешками сохранять готовность к бою.
— А доспехи-то у тебя устарели, парень, — не унимался все тот же басок с трибун. — Лет эдак на пятьсот, а то и поболе?
Действительно, доспехи у Шофа были странные. Старые, кое-где поцарапанные, как и его шлем. А кроме того, они почему-то казались кожаными, пусть и анатомическими, очень выразительными, даже рельефными. Неужто он из быструнов, подумалось Саре, только те позволяли
Ропот трибун постепенно стихал, пока не стало совсем тихо, даже странно теперь было, что вся сотня тысяч распаленных прежним зрелищем существ сумела вот так умолкнуть. Откуда-то из дорогого сектора трибун даже долетел некий уверенный и высокий мужской голос, обладатель которого, вероятно, что-то пояснял своей подруге или детям:
— …Вот поэтому они никогда и не дерутся со щитами, лишь с мечами.
И голос этот тоже умолк, когда до говорившего дошло, что его теперь, в этой-то тиши — слышат буквально все.
Напряжение стало почти физически ощутимым, едва ли не колдовским. Все ждали, и ждали в таком молчании, какое бывает лишь перед очень страшной, очень жестокой битвой, когда неизвестно даже, уйдет ли хоть кто-то на своих ногах или все погибнут. Для зрителей, которые в общем-то находились в безопасности, это было странно, но и они прониклись, как с некоторым удивлением отметила Сара. Это было бы забавно, если бы не затягивалось.
А потом над ареной мелькнула мгновенная, будто серая молния, тень. Сероплат атаковал сверху, возможно, с самых верхних служебных площадок Колизея, со стороны лож для нобилей, из-за спины Сары, которая и не заметила, как, наблюдая за этой атакой, подалась телом вперед, чтобы не пропустить ни одного мгновения схватки.
Тень пронеслась над ареной очень быстро, будто Сероплат не стартовал с площадки, а сделал предварительный разгонный полукруг в воздухе и лишь затем ударил, как ястреб бьет глупых зайцев — беспроигрышно, сверху и сразу насмерть. Вот только сейчас насмерть не получилось.
Рыцарь каким-то чудесным образом успел перекатиться через плечи и, может быть, через свободные еще руки, только очень далеко, куда дальше, чем получился бы такой перекат, допустим, у обычного уличного жонглера. Он вышел из-под удара Сероплата так, будто ожидал атаки. А ведь и впрямь ожидал.
Мантикор довольно чувствительно ударился о песок, подняв тучу каких-то брызг, будто шлепнулся об воду. По рядам зрителей отчетливо прокатился выдох, они все же дождались того поединка, о котором — теперь стало ясно — будут рассказывать многие годы в тавернах, а может, и своим детям, внукам или родственникам из дальних провинций, которые сюда, в Колизей, в этот день не попали.
Сероплат понял, что его атака, прежде приводящая к смерти противника, на этот раз не удалась. Он взрыкнул так, что ропот зрителей снова стих, они теперь все сидели, как мертвые. А мантикор встряхнулся, медленно, тяжело, будто раздумывая, повернулся на месте. Своей кошачьей грацией он теперь внушал ужас. Казалось, что мелковатая и низенькая от полуприседа, в котором рыцарь вышел из своего кувырка, фигурка не сумеет продержаться, не выстоит при следующей атаке. Но теперь Сероплат был осторожнее. Он даже крылья сложил и, ударив пару раз хвостом по песку арены, стал обходить демоника, будто прикидывал, откуда лучше броситься на него.