Игра по чужим правилам
Шрифт:
Как будто Ира просила не обыкновенный велосипед, а жизнь взаймы. И вообще не с ним разговаривают.
– Не могу. – Щукин сидел за столом и тоже препарировал мороженое в своем блюдце.
– Завтра. На пару часов. – Ира не слышала его. – Желание.
– Да иди ты со своими желаниями! – Тарелка от резкого толчка проехала по столу и встретилась с Ириным блюдцем. – Мне теперь всю жизнь перед тобой прогибаться, что ли?
Ира улыбалась: все продумано. Щукин может сколько угодно орать – он сам понимает, что попал.
Лешка собирался еще что-то возразить, но звонок в дверь заставил его
– Лелик, ну что? – с порога томно протянула Лена.
Митька с любопытством выглянул в коридор. Курбанова еще не вошла в квартиру, но всем телом уже повисла на Лешке, заставив того, чтобы не упасть, сильно наклониться вперед.
По Ириной душе прошел взвод солдат в тяжелых подкованных сапогах. Вид целующихся рождал странное чувство. Нет, не зависти и не раздражения. Это было ощущение, как будто она опаздывает и надо торопиться – бежать, лететь, скакать. Она вдруг решила, что Саша, увидев, как она с парнями пошла сюда, сел на лавочку около подъезда, ждет, злится. И ей надо всего-то вот так же подойти, обнять за шею, чтобы он принял на себя ее вес.
– Велосипед дашь? – напомнила Лисова о своей просьбе.
– Отвали! – Щукин наконец-то втащил свою ношу в квартиру.
– Щукин, тебе велосипеда жалко? – проявила солидарность Лена.
На мгновение у Иры родилась благодарность, хоть Курбанову она последние годы недолюбливала. В началке они дружили, а потом появилась новенькая, и их дружбе пришел конец. У Светы папа служил в Германии, сама она жила в Питере чуть ли не через улицу от Эрмитажа, почти у Лебяжьей канавки, – а потому была вся такая интересная. С тех пор у Иры подруг не было. Разве что Катя. Но иногда Ире казалось, что Катя снисходит до нее со своих романных высот. На дружбу это тянуло с трудом.
– Не проси. – Митька звучно поставил бутылку на стол, потер озябшие ладони.
– Лешик? – удивилась Лена затянувшемуся молчанию.
Щукин осторожно снял с себя ее руки.
– Почему? – не поняла комментария Ира.
– Не проси, и всё. – Митька вернулся к окну.
– Лешик, это же Ирка! Своя! Отдохни ты от своего велика. А мы пока куда-нибудь сходим.
Щукин что-то негромко пробормотал в ответ и кивнул. Против Курбановой он был бессилен.
– Он даст. – Лена торжественно прошествовала на кухню. – Чем это вы тут занимаетесь? О! Мороженое!
Митька громко кашлянул и пошел к двери. Ира машинально отправилась следом.
– Спасибо. – Щукин все еще стоял в прихожей.
– Нормально, – махнул рукой Митька. – Потом поговорим
Ира кивнула. Ботики были мокрые и неприятные. Холод победным маршем прошел от пяток до затылка. Надо было как-то договориться о велосипеде, но под недовольными взглядами мальчишек делать это не хотелось. Завтра. В удобный момент. Ленка стояла на пороге кухни, улыбалась. Победитель тоже нашелся!
Спускался по ступенькам Митька как-то особенно медленно и неохотно. Словно ему некуда спешить. Ира задержалась в дверях подъезда. Привычно оглядела кусты, дорожку, лавочку. Никого не было. Это она, как всегда, придумала. Разочарованно сошла по лестнице. Нет так нет, жизнь продолжается. Ишь, как Сергеенко ее накрутила. Теперь приходится постоянно ждать чуда. В наш-то прагматичный век…
– А почему я не должна у него брать велосипед? – вдруг вспомнила странное утверждение Парщикова Ира.
– Не покатается день, форму потеряет. Знаешь, как бывает у спортсменов?
Ира поморщилась. Почему парни считают себя умнее других?
– Другую версию давай.
Парщиков тянул резину. Долго смотрел по сторонам, словно выискивал вражеских лазутчиков, способных утащить его тайну на дно морское.
– В прошлом году у нас училась Лика Вилкина. Помнишь?
Была какая-то невзрачная.
– Помню.
– Она с родителями переехала. Теперь в другой школе учится.
– И что?
– Лешка к ней на велосипеде через весь город ездит.
Стоп! Зачем? Что за глупый вопрос! Затем! Каждый день… Вот из-за чего он бросил плавание… Ничего себе! Каждый день! С ума сойти!
– Ленка знает?
– Наверное. – Митьку не интересовала Курбанова.
– Чего ж она тогда приходит?
Теперь понятно, почему Лешка не захотел, чтобы Леночка его защищала. Желания! Курбанова тоже могла чего-нибудь такое пожелать, в чем Щукин не смог бы ей отказать.
Цветик-семицветик. Ездит к одной, а в школе общается с другой. Парщиков-то какой наблюдательный. Они с Лешкой не друзья, вряд ли он открыл ему свою тайну. Скорее всего Митьке кто-то рассказал. Или он по спидометру на велосипеде понял, куда на этой чудо-технике ездят? Молодец какой! Вырастет – Штирлицем станет.
Но велосипед ей нужен. Очень. На один день. Один день Вилкина подождет. Пускай сама к Щукину приезжает. Заявится к нему, а там Медузой горгоной носится Курбанова. Парочку домов разрушат, остальные будут с выбитыми стеклами стоять. Только бы Лешка завтра не передумал.
Митька побрел прочь. На спине рюкзак. В рюкзаке ежедневник. В ежедневнике записи обо всем. И о сегодняшнем дне тоже. История родилась мгновенно. Как дошла до дома, не заметила – все придумывала. Картинки были такие яркие, что на все остальное – смотреть по сторонам, слушать шумы – внимания уже не хватало.
Глава третья
Прогулка с лужей
Записи на вырванных листочках:
«То, что впереди драка, стало понятно, как только она зашла с освещенной улицы в темный двор. Дрались молча и остервенело. Ухали отголоски ударов. Они даже не подбадривали друг друга словами. Кружили, падали, вставали. Надо было бежать отсюда. Позвать кого-нибудь на помощь?
Но сил отвернуться от разворачивающегося перед ней колдовства не было. Она продолжала идти вперед. Фонарь над головой предупреждающе затрещал. Но вот уже можно было различить, что дерутся трое, двое озверело бьют третьего. Под ногами хрустит дерево.
– Прекратите! – шепчет она, поднимая руку, словно может чем-то помочь. А рука тонкая, в черной перчатке еще более беспомощная и худая. – Хватит!
Слова всё не те. Она делает последние два шага и вдруг узнает. Это он! От неожиданности вскрикнула. Быстрый поворот головы, и тут же удар, заставляющий согнуться.