Игра по крупному

Незнанский Фридрих Евсеевич

— Значит, те, кого прикормили, теперь вам не нужны? — спросил Володя.

— Выходит, так, — ответил Гоша. — Самому противно бывает... Ведь прямо скулят от нетерпе­ния, когда тебе в рот заглядывают. По-собачьи... У них же аппетит приходит во время еды. За идею никто не хочет служить. Всех накормить надо.

Он не спускал глаз с Фрязина, расхаживаю­щего по номеру.

— Тебе, наверное, будет проще заняться этим делом, если я заберу эту шубу и куплю пальто? Верно? Будем считать, что возвратил

я тебе то пальто, которое мы выбросили.

Володя ответил не сразу.

— Шубу, конечно, заберите. Вместе с шап­кой... А пальто я возьму, это будет правильно... Скажите, почему Тимур, телохранитель ваш, ос­тался в машине? Вы ему не доверяете?

— Как себе самому доверяю, — сказал Го­ша, — на все сто.

— С Коноплевым вы тоже вместе сидели?

— Было дело. Только на таких и можно наде­яться, чтоб ты знал. Эти не продадут. Только ради этого стоит посидеть, помучиться...

— За что сидел Тимур?

Гоша исподлобья посмотрел на него. Этот ти­хоня, этот очкарик, похоже, не поддается обая­нию его грубой силы. Его интересует только то, что касается его дела.

— Ты приехал сюда копать под меня? — не­громко спросил Гоша.

Володя пожал плечами.

— Нет. Просто пытаюсь понять, кому было выгодно убийство Ивлева и Бригаднова. Пока получается — выгодно было вам... Может, най­дется еще кто-то, но пока только это лежит на поверхности. Везде вы с ними пересекаетесь. И по своему непосредственному делу, и по финан­совым отношениям... Они ведь вам, вернее, вашей корпорации, или как там вы называетесь, оставались должны? И подали заявление с обви­нениями против вашей организации в прокурату­ру. Верно?

— Я к тебе сам пришел, — сказал Гоша. — Просил, как человека.

— Что верно, то верно, — согласился Воло­дя. — Вас я не приглашал. Но в следующий раз — почему бы и нет? Мне обещали выделить кабинет в областном УВД. Я вас приглашу туда для офи­циального допроса.

— Человек ты или нет? — помотал головой Гоша. — Я к тебе со всей душой. Со всем, что наболело. Ведь только после ее гибели я осознал, что любил ее. Понимаешь?

— Однако вами сейчас руководит совсем дру­гое чувство, — заметил Володя. — Месть.

— А что же, прощать такое? А если другой, кто неповинен, погибнет из-за нее? Мне ведь только свистни! Завтра же десяток приведут с доброволь­ной сознанкой по всей форме... Ну тех, кому большие сроки грозят по их делам, а то и вышка... Но не хочу я этого. Я хочу в глаза по­смотреть настоящему убийце. Иначе мне жизни не будет, поймешь ты это когда-нибудь или нет? А ты ко мне с Ивлевым и его замом пристал. Был бы я виноват, разве просил бы тебя?

— А почему вы меня просите? Разве мало вам других оперов и следователей в той же Москве? Обратились бы к генпрокурору или министру МВД, если к своим нет доверия.

— А ты мне понравился, — сощурился Го­ша. — Сам полез в нашу малину, предполагая, что копать надо здесь, среди нас. Верно говорю? И ведь не испугался. Потому и проникся я к тебе.

Володя снова подошел к окну и посмотрел на улицу. Там возле «кадиллака» по-прежнему вы­силась громада Тимура.

— Хочешь, сдам его тебе? — вполголоса спро­сил Гоша.

— Кого? — не понял Володя.

— Ты ж его подозреваешь, — усмехнулся Гоша. — Разве я не вижу... Да я и сам его, если честно, подозреваю.

— Как же так? — сказал Володя. — Я что-то не врублюсь... Вы же говорили, будто он не спо­собен предать. Вот только что говорили. И сами готовы его сдать?

— Именно так, — подтвердил Гоша. — Я и не отказываюсь. Он не предаст. Он за меня кого хочешь пришьет... И просить не надо.

Володя нахмурил лоб, стараясь понять Гошу.

— Разговор у нас без протокола и не записы­вается на магнитофон, верно? — спросил Гоша. — Вот я тебе все сказал как на духу. Боль­ше из меня ничего не вытянешь. Любое другое слово — предательство. А я этого не хочу.

— Бросьте! — махнул рукой Володя. — Вы его уже сдали.

— Ничуть. Если не сделаешь, как прошу, найду Тимуру любых свидетелей, самое железное алиби обеспечат... И ни черта ты не докажешь!

Он поднялся с кресла и подошел к Фрязину вплотную. Потом взял его за грудки и прижал к стене.

— И живым отсюда не уйдешь, понял? И на себе, сукин крот, почувствуешь то, что почувст­вовали Ивлев и Бригаднов в последнюю минуту.

— Убери руки! — Володя резко, снизу ударил Гошу коленом в пах.

Тот скорчился от боли, потом сел на кровать.

— Ты ж мне так яйца отобьешь... — простонал он. — А они мне еще пригодятся...

Посидел, раскачиваясь от боли, потом под­нялся.

— Откуда ты такой взялся? — спросил, глядя на Фрязина.

— Вам бы лучше уйти отсюда, — посоветовал Володя.

— Я же тебя могу одним пальцем... Могу! Но ты мне нужен. Пока.

Гоша подошел к окну, приоткрыл форточку и крикнул вниз:

— Тимур! А ну поднимись сюда! Триста седьмой номер! Тебя желают видеть. — Отошел от окна. — У него сорок шестой размер ноги, — зачем-то сообщил он Володе.

Володя спокойно смотрел на него.

— Ты же сам хотел его видеть? — сказал Гоша. — Вот я и позвал. А что такого? Ты же следователь или опер, в этом я не разбираюсь. Тебе надо раскрывать преступления. Помоги мне раскрыть мое дело, я помогу тебе раскрыть твоих два... Пальто когда тебе доставить?

— Желательно побыстрее. А то не в чем явить­ся в управление.

Гоша достал из кармана шубы нераспечатан­ную бутылку коньяка и сел, ссутулившись, на кровать. Спросил: