Игра с летальным исходом
Шрифт:
Иван одевался машинально, не думая о том, что делает. В его голове сработала какая-то вложенная туда помимо воли программа, которой он подчинялся, не рассуждая. Он хотел бы остаться и продолжать смотреть на спящую женщину, потому, что это было поразительное для него видение. Он видел женщин в постели, но они всегда лежали с раздвинутыми ногами, и приподнятым, беспокойно ерзающим тазом, готовые втянуть его в свое влагалище, всосать в себя его плоть. И он боролся с ними в постели, побеждал их своими руками и своим членом. Они были привлекательны только как соперники. Не соперницы, а именно соперники Ивана. Враги. Он видел
Иван сейчас не мог бы сказать, Куда он собирается, что ему нужно сделать, куда нужно идти, но ясно чувствовал: идти куда-то нужно и сделать что-то он обязан. Он должен выполнить то, что решил выполнить. Должен победить, потому, что побеждал всегда.
Иван оделся. Его пистолет был на месте, но чего-то еще не хватало. Иван оглянулся, увидел на тумбочке у кровати пять пистолетов, забранных им у убитых охотников. Он секунду смотрел на них, но брать с собой не стал.
Иван нагнулся, положил руку на бедро женщины. Она открыла глаза, без всякого испуга спокойно посмотрела на него и улыбнулась. Она потянулась, провела правой рукой по соскам тугих продолговатых грудей, по упругому животу, лобку, ногам. Ее тело явно нравилось ей, само его существование доставляло ей удовольствие. И еще Иван видел, что ей приятно то, что он на нее смотрит. Ему тоже было приятно на нее смотреть. Потому, что от нее не исходило агрессии.
Иван тут же вспомнил, что сегодня четверг и посмотрел на часы. О женщине он уже почти забыл, хотя отвел от нее взгляд лишь секунду назад. На часах было 19-40.
– Я ухожу, – сказал Иван. – Спасибо. Я хорошо отдохнул.
Иван подумал, что говорит очень непривычные для себя слова. Вернее тон, каким он это говорил, был непривычным. Ему было приятно произносить эту фразу: «Я хорошо отдохнул». Наверное потому, что последние года два он вообще не отдыхал от чего-то, что вошло в его жизнь в Чечне. Или еще раньше Чечни. От чего-то, заставляющего ненавидеть весь мир и всех людей, быть агрессивным, убивать и чувствовать наслаждение от смерти. Эта фраза давала какую-то свободу, хотя Иван не мог бы сказать какую и от чего.
Он сделал шаг к двери.
– Подождите, – сказала женщина.
Она села на постели, подогнув под себя по-турецки ноги. Беспокойная агрессивная щель ниже ее лобка раздвинулась, открыв темно-красное отверстие, но Иван по-прежнему не ощущал исходящей от нее опасности. Скорее всего потому, что ее от женщины не исходило.
– А это? – она показала подбородком на тумбочку с пистолетами.
– Я вернусь за ними, – сказал Иван и вышел.
Когда Иван вышел, Надю, почему-то охватило сильное волнение. Она откинулась назад на постель, сжала руками груди и напряженно прислушивалась к звукам квартиры.
Вот шаги Ивана медленно удаляются от ее комнаты. Вот он поравнялся с комнатой матери. Надя услышала, что шаги остановились, и сердце ее провалилось куда-то в живот и еще дальше в пах. Она сейчас хотела его так сильно, что казалось, кончила бы от одного его взгляда. Такого, как тогда в метро.
Скрипнула дверь в комнату матери. Надя застонала и почувствовала сладкую волну, разливающуюся из паха по всему телу и яркой вспышкой сверкающей в мозгу...
Когда Иван вышел из комнаты, он даже не думал заходить в комнату к больной старухе. Но его чуткое тренированное ухо уловило слово,
– Смерть... – доносился до Ивана свистящий шепот. – Смерть ходит... Стоит за дверью... Заходи... Устала ждать... Заходи...
Иван открыл дверь, которая едва слышно скрипнула. Старуха лежала, глядя в потолок, иссохшие губы шевелились, издавая бессвязные звуки, которые иногда складывались во вполне различимые слова.
– Устала... Болит внутри... Смерть... Устала ждать... Заходи...
Иван слушал старуху, ни о чем не думая, ничего не испытывая. Он вспоминал взгляд обнаженной женщины в соседней комнате и, кажется, понимал, зачем он зашел в комнату старухи. Зашел, потому, что его звали. Просили у него милостыню...
– Болит все... Болит... Устала ждать...
Иван подошел к ней ближе. Старуха по-прежнему смотрела в потолок. Ивана она не видела.
– Ну-у-у... – протяжно зашипела она. – Ну-у же...
Иван протянул руку и поставил средний палец правой руки в центр груди между ключицами, в основание горла.
– А-а-а... – выпустила из себя воздух старуха.
Иван коротко надавил пальцем и секунд двадцать держал его в таком положении. Горло старухи пыталось куда-то рваться, делало судорожные движения, но очень быстро успокоилось и больше не пыталось двигаться.
Иван постоял, минуту поглядел на затихшую старуху и решил, что все сделал правильно.
Он вышел из квартиры и с этой минуты думал только о Казанском вокзале.
Иван был уверен, что на Казанском вокзале его поджидает не один и не два охотника. Как минимум – десяток, решил Иван, – и причем, самых лучших.
На внимание со стороны Никитина тоже можно было надеяться, если он, конечно вмешается в игру. Встретил же он никитинских людей в Измайловском парке. Встретил случайно, но это не значит, что они не успели сесть ему на хвост или вычислить его по каким-то своим каналам. Каналов-то у них немало.
Сразу на Казанский Иван, конечно, не полез. Несколько успокоенный мыслью о том, что главные силы охотников должны ждать его на Казанском вокзале и, следовательно, напороться на них на улицах Москвы снизилась, Иван довольно спокойно преодолел расстояние до метро, не цепляясь особенно за обращенные на него взгляды.
У него не было никакого определенного плана. План всегда диктовали внешние обстоятельства, будь то особенности поведения жертвы, единственно возможный способ убийства, как в случае с Кроносовым, отравленным Иваном через водопровод, или плотность преследования, как сейчас. Иван принимал эти обстоятельства, пропускал их через себя, делал частью своего понимания ситуации, и это понимание само рождало план действий, всегда нетрадиционный и трудно представимый для противника.
Переиграть в этом Ивана можно было только с помощью еще более нетрадиционного плана. Разве трудно было предположить, что Иван сообразит, что внутри здания вокзала его будут поджидать стрелки-охотники, и не полезет туда на рожон, а постарается найти обходной маневр. И не ставить в вокзале ни одного стрелка, потому что бессмысленно. Правда, с таким же успехом можно было допустить, что Иван вычислит такую реакцию со стороны охотников и наоборот полезет в вокзал, поняв, что там охотников нет, и уже изнутри будет организовывать свою атаку.