Игра с летальным исходом
Шрифт:
Торчащего на проходе и парализованного Иваном Одиннадцатого свалили первые же выбегающие из зала обезумевшие пассажиры, и он, не в силах подняться, был просто затоптан теми, кому пришлось идти по нему и стоять на нем, потому, что больше идти и стоять им было негде.
От Ярославского и Ленинградского по подземному переходу бежали к Казанскому многочисленные любопытные и обеспокоенные, и им тоже пришлось столкнуться с теми, кто стремился покинуть Казанский вокзал. Все они, и те, и другие, застряли под землей.
Больше всего повезло тем,
Внутри вокзала в двух местах никитинские бойцы, стремясь остановить напирающих на них людей, успели выстрелить их пневмопушек, стреляющих ловчими сетями. Запутавшиеся в них люди – человек по десять в каждой – свалились на пол и послужили новому повороту ситуации. Люди как доминошки валились друг на друга и увлекали стоящих рядом с ними на пол. Паника переходила в партер.
Иван сумел оценить ситуацию и ее возможные последствия, нежелательные для себя, очень быстро. После паники милиция начнет свои разборки, а выбраться будет уже чрезвычайно трудно. Поэтому Иван накрыл голову своим форменным кителем и ломанулся прямо в высокое окно, у которого стояли столики кафешки. Вместе с осколками стекла и только еще начинающимся воплем в кассовом зале, он выкатился на улицу, показав дорогу многим другим. За ним устремилась часть толпы, и Иван немедленно с нею смешался.
Не выбираясь из толпы, он переложил свои пистолеты, теперь уже три вместе с двумя трофейными, в небольшую кожаную сумочку, которая у него была приготовлена специально для этого, стянул с себя форменный китель и «потерял» его на бегу.
Покинув толпу, он прошел под железнодорожным мостом на Каланчевскую и в первом же попавшемся киоске купил на оставшиеся у него заработанные у высокого толстяка монетки бинт и расческу. Прямо в скверике у железной дороги перебинтовал себе ногу, став объектом внимания прохожих – двух девушек, мужчины с дипломатом и старушки с объемистым пакетом, набитом продуктами.
Девушки, увидев Ивана, стягивающего джинсы, подумали невесть что и ускорили шаг. Мужчина остановился, поскольку заметил, что голая нога Ивана в крови и, отчего-то засомневавшись, спросил:
– С вами все в порядке? Вам нужна помощь?
Иван покачал головой и ответил:
– Нет. Спасибо. Справлюсь сам.
Мужчина пожал плечами и пошел дальше, правда, все время оглядывался.
От бабульки, как выяснилось, так просто оказалось не отвязаться.
– Ох, милок, – всплеснула она руками, поставив свой пакет на асфальт, – где ж тебя так?
Иван сразу понял, что прогнать ее не удастся, поскольку она намеривалась отдохнуть от своего тяжеленного пакета, а свойственная всем московским бабкам любознательность давала ей к этому железный повод.
Поэтому он, продолжая бинтовать ногу, ответил срывающимся голосом.
– На Казанском сейчас кучу народа постреляли. Я еще легко отделался. Там трупы – десятками. Народу – толпа. С автоматов били...
Последние слова он договаривал уже вслед устремившейся к вокзалу старухе, которая подхватив свой тяжелый пакет, развила рекордную для себя скорость.
Иван усмехнулся. Он закончил с ногой, натянул окровавленные джинсы, причесался и захромал вверх по Каланчевской. Дойдя до первого коммерческого ларька, купил джинсы, зашел за ларек и морщась от боли в простреленной ноге переоделся. Свернув свои джинсы, он сунул их в какую-то щель под ларьком и пошел потихоньку дальше. Теперь он мог привлечь внимание только тем, что немного хромал на левую ногу, да на локте у него была свежая царапина – задел осколком стекла, когда вылетал через окно.
Через двадцать минут он добрался до Красных ворот и спустился в метро. Доехав до Кировской, перешел на Тургеневскую, сел в вагон и вздохнул с облегчением. Теперь можно было отдохнуть до самой Октябрьской.
Глава VIII.
Илья был на площади, когда увидел, что от Казанского люди рванули, как тараканы от дихлофоса.
«Наконец-то», – процедил он сквозь зубы и по верху побежал к Казанскому вокзалу, навстречу выскакивавшим из него пассажирам. За ним бежали еще какие-то люди. Кажется, в милицейской форме.
Когда он пересек площадь, вокзал был уже заперт толпой народа. Внутрь проникнуть было невозможно. Илья влился в группу, которая моталась вокруг вокзала, руководимая острым любопытством. Илья вполне разделял их стремление проникнуть в суть происходящего внутри вокзала. Его, прежде всего, интересовали два вопроса – убит ли Иван и кто из его людей остался жив.
Честно говоря, он совсем бы не так спланировал встречу с Иваном. Но разве он мог что-нибудь сделать! Во-первых, менты, того гляди, Ивана перехватят. А живым им его давать нельзя. Кто его знает, насколько он разговорчив окажется. Волей-неволей приходится вставать рядом с ними, следить за ситуацией. Нам-то он и мертвый подойдет.
А кроме того, разве с этим разбродом в первой десятке, кого-нибудь что-нибудь можно заставить сделать так, как ты хочешь? Их легче начать расстреливать за невыполнение приказа Председателя СК в боевой обстановке. Но Илья знал, что расстрелять он успеет одного, – того, кто первый попадется. А дальше начнут расстреливать его. Чтобы потом вновь устроить выборы Председателя...
«В результате, лезут сами, – ворчал про себя Илья. – Кто во что горазд, тот так свой огород и городит, а все, что я могу – следить, что б только друг с другом не связывались.»
Вокзал начал потихоньку освобождаться от толпы. Люди выбирались из здания вокзала и попадали, как тут же отметил Илья, в кольцо милиционеров, которых неожиданно появилось около сотни. Они перекрыли все немногочисленные выходы из здания и, выпуская народ, обыскивали его на предмет оружия, проверяли документы и задерживали всех, у кого документов не оказывалось.