Игра с нулевой суммой
Шрифт:
– Театр, – тихо-тихо прошептал Бенька – и вдруг… разревелся. Правда, беззвучно – просто слёзы потекли по щекам, а Бенька их даже и не утирал.
Алёха перепугался не на шутку. Вот как вернётся сейчас Орнели, увидит всё это и решит, что Беньку тут… кто её знает. Пороли. Или ещё что. И всё – вздёрнет Алёху на суку прежде, чем он рот откроет. Или придушит, как Вейдер своих адмиралов. Алёхе, собственно, способ будет абсолютно неважен, главное – результат.
А Бенька останется совершенно один!
– Ты… не реви, пожалуйста, – попросил он. И хотел было добавить – потому что тебе же нельзя, но уже не успел.
Глава девятнадцатая
– Что случилось? – Орнели подошла так тихо, что Алёха аж подскочил на месте от её голоса. Ну вот – началось. Всё как он и боялся. Бенька ещё ревёт, и теперь эта ведьма… она же правда ведьма, это даже не ругательство! – что-нибудь с ним, с Алёхой, сделает. Недоброе, судя по плотно сжатым губам.
– Скажи, – Бенька поглядел на Орнели сквозь слёзы, даже не попытавшись их утереть, – ты думаешь, мои картинки… – он шмыгнул носом, и вид у него вдруг стал очень виноватый.
– Какие картинки? – спросила Орнели.
И нахмурилась.
– Я… это был мой секрет. Почти секрет, – Бенька с шумом втянул воздух и покосился на Алёху. – Ты сохранишь?
– Конечно, – Орнели подошла ближе и велела Алёхе: – Лошадью займись – я привела.
Ту самую? На которой она ехала? Вот это создание, которое все порывалось пойти на двух ногах? Она издевается! И потом, Алёхе совершенно не хотелось уходить сейчас. В конце концов, это просто несправедливо!
– Погоди, – приказал Бенька Алёхе, и Орнели удивлённо вскинула брови. – Я покажу.
Он поднялся, взял какую-то ветку, подошёл к тому месту, где рисовал прежде, и, присев на корточки, начертил на земле линию. Потом ещё одну, и ещё – и вдруг на песке задвигалась тварь вроде ящерки, но с длинными узкими крыльями и тонкими рожками.
– Вот, – сказал Бенька, застенчиво и совсем по-детски глядя на Орнели.
– Я не знала, что у тебя есть дар, – тихонько проговорила она.
– Такой… стыдный, – почти прошептал Бенька. – Но он… – он указал на Алёху, – он говорит, что это почти как театр. Это неправда, конечно, но… Или правда? – спросил он с такой надеждой, что Алёхе захотелось треснуть эту Орнели в лоб. Тоже мне, нашёл судью! Вот как скажет она сейчас, что всё это полная ерунда…
– Это очень похоже, – сказала Орнели, и Алёху чуть-чуть отпустило. – Даже не на театр, – добавила она, и Алёха снова напрягся. Ну почему женщины всё время ляпают какую-нибудь ерунду? – Это похоже на Тени, – Орнели подошла к зачарованно глядящему на неё Беньке и тоже присела рядом на корточки. – Только лучше.
– Тени? – недоверчиво переспросил Бенька.
– Ну да, – Орнели улыбнулась тепло и радостно, вдруг обняла Беньку и воскликнула: – Это чудесно! Такой дар – это же… – она осеклась и почему-то очень сердито посмотрела на Алёху.
Завидует, что не она Беньке про это сказала, догадался он. Ну и глупо! Хотя… Что скрывать – Алёхе было приятно. Пусть он тут и какой-то слуга, но понаблюдательней некоторых. И вообще, он почти с высшим образованием.
– Да нет, – неуверенно проговорил Бенька. – Тени – это… нет, я не…
– Тени, да! – воскликнула Орнели, широко улыбаясь. – Только вечные… Сама Мать тебя поцеловала, – она счастливо вздохнула и, отпустив Беньку, повернулась к Алёхе и напомнила: – Там лошадь.
Да что она заладила-то – лошадь, лошадь… не сбежит! А сбежит – найдём… сама и найдёт. Алёхе безумно хотелось спросить, что такое эти тени и что тут вообще происходит, но он должен же знать это, наверное? А хотя… он же головой скорбен, так?
– А что это за тени такие? – с как можно более глупым видом спросил Алёха.
– Что?! – изумлённо переспросила Орнели.
– Ты никогда не видел? – спросил Бенька.
– Не знаю, – вполне искренне сказал Алёха. – Может, и видел. Но забыл. Когда меня по голове ударили…
– Тени – это высшее из искусств, – с некоторым упрёком, что ли, пояснила Орнели. – Только Теням дозволено изображать Мать и других Всевидящих.
– Это как? – А удобно иметь славу придурка, подумал Алёха. Можно задавать любые, самые тупые вопросы – и никто не удивится. И даже ответят.
– Они разные бывают, – сказал Бенька. – Человеческие и нет.
– Звериные, что ли? – не понял Алёха.
Орнели фыркнула и рассмеялась.
– Обычно деревянные, – пояснила она. – Иногда бумажные, но они очень недолговечны. Из деревянных пластинок мастер вырезает фигурки, которые маг оживляет и разыгрывает ими сценки по ту сторону полотна. Или бумажного экрана.
– А, – не то чтобы Алёха понял всё от и до, но некоторое представление о предмете получил. – А почему…
– Театр Теней – высший из всех театров, – учительским тоном сообщила Алёхе Орнели. – Только там дозволено показывать жизнь Всевидящих. Людям их изображать нельзя.
Ну… это было, пожалуй, логично, решил Алёха.
– А сам театр – это главное из искусств? – подумав, спросил он.
– Ну вот, кое-что ты всё-таки помнишь, – с удовлетворением сказала Орнели и тут же всё испортила: – Теперь займись лошадью.
Больше Алёхе возражать было нечего, и он, настроившись как можно дороже продать свою жизнь, отправился к лошади.
Та стояла, как ни в чем не бывало, рядом с мерином и о чем-то своем, лошадином, думала. «Надеюсь, не о том, как меня половчее лягнуть», – вздохнул Алёха и уставился на обоих коней. Что с ними сделать? Вот… что Лошадник и Тобеш тогда делали? Что Матиш приказывал?
«Мать честная… Всевидящая, – взмолился Алёха, – пусть оно как-нибудь само рассосётся, пожалуйста!»
Как ни странно, но помогло.
– Не расседлывай! – окликнул вдруг его Бенька. – Может, придётся удирать.
И что тогда с ними делать? Щёткой обработать? Алёха поозирался. Щётки все равно не было, но… можно сделать вид!
И он, стараясь, чтобы лошади не сильно беспокоились, принялся изображать бурную деятельность, вспоминая, какие движения совершали Тобеш с Лошадником. Ну, вроде как присесть, встать, помахать руками и вот это вот все. И главное, чтобы никто ничего не заметил, особенно лошади.