Игра слов
Шрифт:
– Не доводи все до абсурда, – как мне показалось, совесть стала меня успокаивать. – Ты мог не допустить этого. Без меня в твоей жизни таких ситуаций будет больше. Ты должен осознать это.
– И как мне это сделать?
– Делать добрые дела. Баланс добра и зла в мире и в твоей душе не должен существенно нарушаться.
– Хорошо, я отдам всю мелочь бабушкам у метро.
– Не мелочись!
– Индульгенции подорожали? Инфляция?
– Как ты смеешь собственную совесть приравнивать к продажным священникам?
– А что собственно ты, совесть, можешь со мной сделать?
– Разбужу завтра посреди ночи и буду мучить вопросами.
– Ну и ладно: почитаю книгу или посмотрю видик.
– Ты будешь краснеть каждый раз, когда врешь.
– Ладно-ладно, совесть, не сердись на меня,
– Сделай кого-нибудь счастливее.
Я разговариваю сам с собой, будто играю сам с собой в шахматы. Я делаю ход только после того, как просчитаю ответный. Этот ответный ход всегда толковый, иногда даже красивый. Но всегда предсказуемый. И поэтому в этой партии в шахматы я никогда не проигрываю. Иногда играю вничью или вынужден брать тайм-аут, но никогда не проигрываю. А это значит, что с самим собой вполне можно обо всем договориться.
Утро следующего дня было особенно длинным. Ожидание почему-то всегда удлиняет время. Сомнения всегда притормаживают часы.
Кристина собиралась на работу как всегда неторопливо и тщательно. Сразу после того, как она переехала ко мне, в первые же выходные, она потащила меня в мебельный магазин и заставила купить нечто несуразное из трех зеркал и с множеством полочек. Кажется, это уродство называется трюмо. Стоило мне приблизиться к нему, как моя неформатная фигура пугающе отражалась по-разному в трех зеркалах одновременно, я себя начинал чувствовать Змеем Горынычем в старости, и, отплевываясь про себя матом, отползал к спасительному телевизору. Чтобы эта зеркальная дура не перегородила всю комнату, пришлось выбросить журнальный столик и стоявшее возле него старенькое кресло. Торшер, под которым я всю свою сознательную жизнь сидел на том кресле, читая журналы, лежавшие на том столике, мне удалось отстоять. Полки этого зеркального чудовища мгновенно были заставлены какими-то тюбиками и баночками. Это место квартиры я старался обходить стороной, что было непросто, учитывая, что в единственной комнате не было и двадцати квадратных метров. Надо ли говорить о том, что для Кристины ее зазеркалье было любимым пристанищем в нашем доме, иногда мне даже казалось, что еще более любимым, чем наша постель, что порождала во мне какую-то нездоровую ревность к зеркалам. Когда Кристина садилась перед трюмо обнаженной, я был почти уверен, что не только она смотрится в эти зеркала, но и зеркала, все три одновременно, смотрят на Кристину огромными немигающими стеклянными зрачками, разглядывают каждый сантиметр ее тела, чего-то там себе замышляют…
В то утро Кристина сидела перед трюмо почти без одежды как-то особенно долго. Было ли причиной этого неудачный макияж левого глаза, или просто мне казалось, что время тормозит еще сильнее, чем я? Или причина в том, что сегодня меня впервые очень настораживают женщины, которые стремятся отлично выглядеть? Сегодня мне кажется, что они просто пытаются себя подороже продать.
Почти каждое утро рабочего дня Кристина брала у меня деньги из кошелька. Немного брала, тысячу рублей, иногда две. Когда она рылась по карманам в поисках кошелка на моих глазах, она всегда бросала вопросительный взгляд на меня. Интересно, она так спрашивает разрешения взять деньги или просто просит побыстрее сказать ей, куда же все-таки запропастился мой кошелек? Не знаю, в ответ на этот взгляд я просто улыбался, и такой ответ Кристину всегда устраивал. Она, конечно, зарабатывала немного, и тратила на косметику больше, чем ей платили на показах и фотосессиях. Первые дни я сам всегда совал ей по карманам тысячные бумажки. И поэтому, когда она шарила по моим карманам, это выглядело, будто она избавляет меня от необходимости самому давать ей деньги. Когда вдруг в кошелке денег не было, Кристина ни разу не заговаривала об этом, а просто на следующее утро снова открывала мой кошелек. На третий день, максимум на четвертый, в моем кошелке снова появлялись деньги, и Кристина продолжала снова брать понемногу. Они ни разу не попрекнула меня тем, что из-за этих пауз безденежья чего-то не смогла купить, и я это очень ценил. Конечно, она постоянно просила меня что-нибудь ей подарить, но всегда делала это почти в шутку, не настаивала, никогда из-за этого не портила
Интересно, что изменится, если в кошелке не будет денег неделю? Две недели? Мы ведь с Кристиной никогда не говорили о деньгах, не планировали вместе крупные покупки, зарубежные поездки… Как она говорит о деньгах? Как жена или как проститутка? А что ты знаешь о том, как жены говорят о деньгах? И готов ли ты рисковать тем миром, который тебя в данный момент устраивает?
Я давно уверен в том, что денежные отношения – самые честные. Меня пугают женщины, которых не радуют деньги. И так-то женщины совершенно непредсказуемы, а с теми, кто не любит деньги и подарки, теряешь даже ту чуть ли не единственную возможность сделать что-то наверняка беспроигрышное. Я вдруг впервые подумал о том, что деньги всегда сильнее, чем слова, помогали мне влиять на женщин. И, судя по тому, что чем дороже машина, тем красивее женщина, которая в ней сидит, деньги помогают всем – и мужчинам с деньгами, и женщинам без денег. Когда у меня бывали приступы лени или просто не было времени на ухаживания, деньги всегда помогали мне обратить на себя внимание. Они были подземным ходом в осажденную крепость. Или формой подкупа того, у кого были ключи от городских ворот. И я почему-то никогда не задумывался над разницей между «подкупить» и просто «купить»? Может, зря не задумывался?..
Я встал с постели, достал из кошелька тысячу рублей, подошел к трюмо, поцеловал Кристину за ухом, чуть оттянул резинку трусиков и прижал ею голубую купюру. Недавно в стриптиз-баре я в каком-то угаре почти также совал деньги в трусики стриптизершам.
Это кольцо на безымянном пальце левой руки Кристины я заметил не сразу. Сначала я просто подсознательно удивился белому цвету металла. Подсознательно удивиться – это значит обратить внимание на что-то важное и долго уговаривать свое сознание не придавать этому значение. Как долго вам удается такое? Мне удается очень долго, минуты три…
– Католики на этом пальце носят обручальные кольца…
«Кто тебя зовет в жены, Кристина?» – спрашиваю я.
– Кто сегодня придает хоть какое-то значение тому, на каком пальце что носить? – отвечает Кристина.
– Ты всегда обожала золото.
«Кто тот счастливчик, кто хочет сделать тебя счастливой сильнее, чем я?» – спрашиваю я, будто это на самом деле меня интересует.
– Это всего лишь серебро, – улыбается мне Кристина.
– Или платина?
«Что в нем особенного, кроме того, что он богаче меня?» – интересуюсь я.
– Зато это не автомобильная гайка, – Кристина не хочет отказывать себе в праве уколоть меня.
Я взял Кристину за руку, чтобы посмотреть на свет сквозь яркий прозрачный камешек.
– Блеск бриллиантов всегда тебе к лицу…
«Откуда он у тебя?» – спрашиваю я.
– С подружкой случайно заскочила в ювелирный. Не могла удержаться. Я всегда говорила, что ты ничего не понимаешь в бриллиантах. Потому что это не бриллиант, а всего лишь цирконий.
Вы можете отличить с первого взгляда бриллиант от циркония? Я не могу…
– Хоть это не бриллиант, но все равно ярко смотрится. Правда? Тебе нравится? – воркует Кристина.
Я не верю, что это ее покупка. Человек, который привык к подаркам, сам делает такие покупки крайне редко. И если это действительно чей-то подарок Кристине? И если я знаю, что это не мой подарок? Как себя вести? Расстраивать себя и ее подозрениями? Пытаться поймать ее на лжи?
На каждый мой вопрос у Кристины находится ответ, и пока для меня это важнее того, что ответы Кристины мне не нравятся.
Я оттягивал встречу со Стасом как только мог, но моя интеллигентская привычка выполнять обещания, с которой я безуспешно боролся несколько последних лет, все-таки взяла верх. Я заехал к Стасу на работу уже поздним вечером. В бизнес-центре почти никого не было. Мы уселись в удобные кресла в огромном гулком холле, свет был приглушен, где-то рядом булькала вода фонтана.
Я в последний раз попытался уйти от разговора:
– Никогда не любил играть в карты.
– Потому что никогда не играл на деньги, – жестко ответил Стас.