Игра света
Шрифт:
— Значит, ты бы не стал этого делать. Я обнаружила что-то, чего ты боишься, и теперь ты не хочешь отвечать.
Я с самодовольным видом уставилась на него.
— Ладно. — Он вздохнул и драматично закатил глаза. Я не могла перестать хихикать от того, как смогла выкрутиться.
— Я один из выживших или типа того? — спросил он. — В смысле, может, мне кто-то заплатил, чтобы я съел лягушачьи лапы? (Прим: имеется ввиду американское реалити-шоу «Выживший» на канале CBS, аналог шоу «Последний герой»).
— Нет. Для «Выжившего» лягушки — это слишком скучно. — Я ждала ответа, но он просто смотрел
Он ответил возмущенно:
— У меня была домашняя лягушка, ясно? Его звали Фред. Это как если бы ты спросила у меня, смог бы я съесть Фреда.
Я взорвалась от смеха, гадая, говорил ли он правду.
— Ты бы съела лягушачью лапу? — спросил он.
Я скривилась.
— Ни в коем случае. Так что, я победила?
— Ты получила свое очко, но игра еще не окончена, — проворчал он. Я знала, он просто делал вид, что не умеет проигрывать. Его губы были плотно сжаты, будто он сдерживал улыбку. — В следующий раз я загадаю что-нибудь такое, на что ты никогда не осмелишься.
— Удачи, — я подмигнула ему.
После этого дня я постоянно думала о том, что он собирался мне загадать. Но все это было бессмысленно, потому что наступили холодные месяцы, и мы со Спенсером не общались вообще. Это была суровая зима. Никто особо не выбирался на улицу, и папа настоял на том, чтобы отвозить нас с Эммой в школу и забирать после занятий, когда температура опускалась до тридцати градусов, но я слышала мелькавшее в разговорах Эммы имя Спенсера, когда она в своей комнате разговаривала по телефону. Как я поняла, Эмма переключилась на Тайлера, более взрослого парня, с которым она однажды познакомилась в кафетерии, и я услышала намного больше, чем мне хотелось, о том, чем они занимались в подсобке для уборщиков. Спенсер, очевидно, стал старой новостью. Новостью, о которой не стоило больше говорить.
Переживая за Спенсера, я каждый вечер поглядывала на его дом, подмечая, когда свет в его комнате был включен, а когда нет. Мне хотелось узнать его распорядок дня. Он поздно ложился спать, уже за полночь. Затем рано утром я видела, как он проходил мимо нашего дома вниз по улице, стойко перенося холод в лыжной шапке и черном шерстяном пальто, выгуливая Астро или направляясь в школу. Несколько раз я порывалась подбежать к нему, но никогда не решалась на это, понимая, что он, скорее всего, сразу поймет, под каким бы предлогом я ни подошла, он будет выдуманным.
Имя его дяди продолжало доноситься из кухни, когда мы с Эммой, как предполагалось, должны были уже спать. Вслед за ним шли красочные выражения. Мой отец иногда сквернословил, но я и не подозревала, насколько много, пока однажды не подслушала разговор о Джексоне Пирсе.
К тому времени, как наступила весна, мы все уже с ума посходили в вынужденной изоляции. В первый же день, как стих ветер, а температура приблизилась к норме, я выбежала из дома и направилась к дюнам, ожидая его там. Я повалилась на холодный сырой песок, наблюдая за дорогой. Но Спенсер не появился ни в тот день, ни в другой из последовавших за этим теплых дней.
Моей первой реакцией был страх за него, но потом, наконец, Эмма упомянула о нем в телефонном разговоре, сплетничая о том, что Спенсер порвал со своей летней подружкой и пригласил на свидание Хизер, которая была выпускницей. Несмотря на свои отношения
Кроме этого, у нас с Эммой было еще кое-что общее. Когда в тот день я завалилась на свою кровать, то подумала о том, что если Спенсер приглашал на свидания девушек, значит, с ним все было в порядке. Я была сбита с толку от своих ощущений, я то страдала, то чувствовала облегчение. Я надеялась, что это был знак того, что у него дома все стало лучше. Может, поэтому я и не видела его. Если в его жизни все наладилось, у него больше не было причин приходить к дюнам поговорить со мной. Но если мы были настоящими друзьями, он должен был, по крайней мере, один раз появиться там, чтобы поговорить со мной, зная, что я переживаю за него.
Когда я об этом подумала, то поняла, что не слышала о Спенсере ничего, кроме слухов. Поэтому я, как жалкая неудачница, продолжала выискивать его каждый день, понимая, что сразу же прощу его, как только он появится. Я даже представляла извинения и сожаление, которые будут исходить от него. У него было много домашних заданий. У него появилась работа. Его новой подружке не нравилось, что он общался со мной.
Последнее мне даже нравилось. Мне нравилась сама мысль о том, что его подружка могла ревновать его к нашей дружбе. Мое воображение работало сверх меры, выдумывая ему оправдания, я старалась не замечать той боли, которая, как я знала, была бессмысленной. На самом деле, Спенсер не обязан был ничего мне объяснять. Он вообще ничем не был мне обязан.
Глава 10
День перед расставанием
(Примеч.: «День перед расставанием» работа художника Йосефа Исраэлса или Израэльса. Голландский жанровый живописец, глава реалистической Гаагской школы живописи. Родился 24 января 1824 года. С раннего детства он обнаруживал большое художественное и музыкальное дарование. Работая у отца в меняльной лавке, Йосеф Исраэлс в свободное время копировал гравюры и писал красками под руководством Ван-Бюиса и Ван-Вихерена)
— Ты бы смогла прогулять школу, Сара Улыбашка?
Этот вопрос задал Спенсер, когда выступил из-за кустарника, который отделял передний двор дома в двух кварталах от школы. Райли всю неделю лежала дома с бронхитом, и я снова ходила в школу одна.
Мои глаза стали похожи на два блюдца. Я так давно его не видела, сердцебиение усиливалось, внутри все сжалось, ведь он так хорошо выглядел в своей черной шапочке и протертых джинсах. У меня заняло несколько секунд, чтобы вновь прийти в себя и упереть руки в бедра, склонив голову набок, глядя на него.
Сохраняй спокойствие. Не показывай ему, как тебе больно. Не веди себя как полная дура.
— Зависит от обстоятельств, — смогла выговорить я.
— От каких?
— Например, чем бы я занялась вместо уроков.
Я всегда думала, что никогда не буду прогуливать школу, но если бы он сейчас предложил, я бы согласилась. И в то же время, я сама себя немного ненавидела за это, потому что он пропал на месяцы, не сказав ни единого слова, и мне хотелось злиться на него за это. Но я не злилась. Я была слишком рада видеть его.