Игра теней

Кук Глен Чарльз

– Сейчас пойду разберусь малость.

– Давай.

Мурген увеличил дистанцию еще на пятьдесят ярдов. Масло с Ведьмаком тоже немного отстали. Но Одноглазый все так же едва не дышал в затылки нам с Госпожой, привстав в стременах и стараясь не выпускать Гоблина из виду.

– Нехорошие у меня предчувствия. Костоправ, – сказал он. – Ох, нехорошие…

Хоть Гоблин и не забил тревогу. Одноглазый оказался прав. Стервятники означали беду.

На обочине, перевернутая вверх колесами, лежала богато украшенная карета. Две из четырех лошадей, мертвые, лежали в колеях. Умерли,

похоже, от ран. Двух других видно не было.

Вокруг кареты лежали тела шести охранников в униформах, кучер и еще одна лошадь. В карете находились мужчина, женщина и двое совсем маленьких детей. Все убиты. Дверца кареты была украшена затейливой работы гербом.

– Ведьмак, – сказал я, – займись следами. Посмотри, что здесь было. Госпожа! Ты их не узнаешь? Герб тебе не знаком?

– «Сокол Крепостной Стены». Проконсул Империи. Но он не из них. Стар и жирен. Должно быть, семья.

– Они направлялись на север, – сказал Ведьмак. – Разбойники напали на них. – Он продемонстрировал клок какой-то грязной одежки. – Но добыча досталась им нелегко.

Я не ответил, и тогда он попросил более пристального внимания к клочку.

– Серые, значит, – задумчиво протянул я. Серую форму носили в северных имперских войсках. – Далековато что-то для серых…

– Дезертиры, – сказала Госпожа. – Распад начался.

– Видно, так.

Плохо дело. Я-то надеялся, что Империя продержится и даст нам время начать жить по-новому.

– Три месяца назад, – заметила Госпожа, – невинная девушка спокойно могла проехать через всю Империю одна.

Здесь она преувеличила – но лишь самую малость. Перед битвой в Курганье великие силы, в этой самой битве и полегшие, держали провинции под неусыпным наблюдением, и всякие недозволенные проступки пресекались быстро и жестко. Однако в любой стране, в любую эпоху найдутся люди, достаточно смелые, либо глупые, чтобы пробовать законы на прочность, подавая дурной пример другим. И, едва Империя перестала нагонять цементировавший ее дотоле ужас, процесс пошел лавинообразно.

Оставалось от души надеяться, что убитых еще не хватились. Я планировал вернуть прежний облик.

– Начинать рыть? – спросил Масло.

– Минутку. Ведьмак, давно это случилось?

– Пару часов назад.

– И никого больше поблизости не было?

– Почему же, было. Объезжали.

– Хороша, небось, банда, – буркнул Одноглазый, – если не боятся разбрасывать трупы на виду у всех.

– Может быть, наоборот, нарочно оставили, – возразил я. – Может быть, разбойники желают добиться баронства для самих себя.

– Похоже, – согласилась Госпожа. – Езжай осторожнее. Костоправ. Я приподнял бровь.

– Я не хочу потерять тебя.

Одноглазый гоготнул. Я покраснел. Однако хорошо уже то, что в ней пробуждается интерес к жизни.

* * *

Тела мы захоронили, но карету не тронули. Дань цивилизации отдана, а нам пора двигать дальше.

Часа через два Гоблин вдруг повернул обратно. Мурген остановил коня на повороте. Ехали мы лесом, но дорога была в хорошем состоянии, деревья по обочинам вырублены. Она явно была предназначена для перемещения войск.

– Впереди постоялый двор, – сообщил Гоблин – И не нравится мне, как я его чувствую.

Дело было к ночи. Вечер мы потратили на захоронение трупов. – Есть там кто живой?

По дороге мы не видели никого. Фермы, попадавшиеся на опушке леса, были брошены.

– Полно!, Двадцать человек в гостинице. Еще пятеро – на конюшне. Тридцать лошадей. Еще двадцать человек – в лесах неподалеку. И сорок лошадей на выпасе. И прочей живности – кишмя.

Смысл был очевиден. Уйти от греха подальше, или рваться навстречу опасности?

Обсуждали положение недолго. Масло с Ведьмаком высказались за: прямо вперед. Если, мол, что не так, у нас есть Одноглазый с Гоблином.

Последним эта идея не слишком понравилась.

Тогда я поставил вопрос на голосование. Мурген и Госпожа воздержались. Масло с Ведьмаком были за ночлег на постоялом дворе. Одноглазый же с Гоблином все косились друг на друга, ожидая точки зрения другого, чтобы немедля взять противную сторону. Тогда я сказал:

– Ладно, едем и ночуем. Эти клоуны добираются разойтись во мнениях, в любом случае большинство – за ночлег на постоялом дворе.

И колдуны наши немедля скорешились и тоже проголосовали «за» – просто затем, чтоб я оказался в дураках.

Через три минуты впереди показался обветшавший постоялый двор. В дверях, изучающе глядя на Гоблина, торчал какой-то мрачный тип. Другой такой же восседал в расшатанном кресле, прислоненном спинкой к стене, и пожевывал соломинку или, может, щепку. Стоявший в дверях отодвинулся, пропуская нас.

* * *

Ведьмак назвал тех, чью работу Мы видели на дороге, серыми. Но серую униформу носят как раз там, откуда мы прибыли. И я спросил того, в кресле, на форсбергском, самом употребительном в северных подразделениях:

– Постояльцев принимаете?

– Ага.

Глаза сидящего сузились. Он явно что-то прикидывал в уме.

– Одноглазый, Масло, Ведьмак, позаботьтесь о лошадях! – И мягенько: – Гоблин, ты что-нибудь почуял?

– Кто-то только что вышел с заднего хода. Внутри все встали. Но начнется, пожалуй, еще не сейчас.

Сидящему в кресле не понравились наши перешептывания.

– На сколько думаете остаться? – спросил он. Тут я углядел и татуировку на запястье – еще один верный признак северянина.

– До завтра.

– У нас переполнено, но уж как-нибудь вас устроим.

Однако нахальства ему не занимать…

Паучары они, эти дезертиры. Постоялый двор – паутина, здесь они намечают жертву. Но всю грязную работу проделывают на дорогах.

Внутри царила тишина. Войдя, мы оглядели мужчин и нескольких женщин очень уж затасканного вида. Чернуха ощущаема во всем. Обычно придорожные гостиницы – предприятия семейные, в них полно детишек, стариков и прочих чудаков всех промежуточных возрастов. Здесь – ничего подобного. Только крепко сбитые мужики да дамы определенного сорта.