Игра в безумие (сборник)
Шрифт:
полицию?
– В полицию?
– Нужно выяснить некоторые вопросы. Полагает, что в участке это сделать проще. Я с машиной.
Плендер наблюдал за Вэйном, который поднял руку к горлу, словно его душил воротник, но не возмутился и не протестовал.
Поль Вэйн был в полиции только раз, когда у него из машины украли приемник. Его удивило, как непринужденно там все себя ведут, мужчины болтали и шутили, словно в клубе. Когда он входил,
– Ты опять здесь, бабка? За что на этот раз?
Ответ старухи перекрыл всеобщий хохот, к которому присоединилась и она сама.
– За что ее?
– За кражу в супермаркете. Одна из наших постоянных клиенток.
Свернули направо. «Точно как у нас в конторе», - мельком подумал Поль. Потом Плендер постучал в какую-то дверь, и они вошли в комнату, где стоял стол, зеленые шкафы с картотеками, а на серых стенах - фото полицейских спортсменов. Хэзлтон поднялся из-за стола. Лицо его лоснилось, рука была твердой и теплой.
– Мило с вашей стороны, что пришли. Мы подумали, будет лучше, если кое-что выясним в участке.
Поль, оглядев голую, неуютную комнату, подумал, что же можно выяснить в таком месте. Как могут люди, работающие здесь, понять мотивы своих ближних?
– Это суперинтендант Полинг.
Седовласый мужчина с тонкими чертами лица, надув губы, не подал Полю руки, только кивнул. Сидел в стороне, почти за спиной Хэзлтона, и казался нейтральным наблюдателем. Оба выжидательно взглянули на Поля. Тот чувствовал, что ему нужно что-то сказать.
– Полагаю, речь пойдет о той пишущей машинке.
– Машинка… да, с нее начнем, - охотно согласился Хэзлтон. - Мы хотели бы услышать от вас все, что знаете. Будьте добры повторить то, что рассказали мне вчера вечером, и добавьте все, что помните. Не спешите.
Плендер, сидевший у дверей, достал блокнот. Поль Пэйн говорил спокойно. Когда закончил, Хэзлтон покачал головой.
– Все это мы уже слышали.
– Больше мне нечего сказать.
– Вот фотокопия письма, отпечатанного на вашей машинке. Вам это ни о чем не говорит?
Поль начал читать.
– Это адресовано не Луизе Олбрайт.
– Я не говорил, что ей. Это письмо, адресованное исчезнувшей француженке.
– Возможно, это вообще не связано с тем случаем.
– Я и не говорил, что связано. Только спросил: ни о чем вам это не говорит?
– Совершенно ни о чем.
– А имя Абель? Вы знаете кого-нибудь по имени Абель? Вам оно никого не напоминает?
– Только что это скорее французское имя, чем английское. И эта девушка была француженкой. Помню одного французского киноактера, которого звали Абель Ганс.
– Но как же Абель, француз он или англичанин, добрался до вашей машинки?
– Я же сказал вам, что не имею понятия. Могу только предположить, что это случилось, когда машинка оставалась в доме без надзора, до того, как мы переехали.
– Но, мистер Вэйн… - Хэзлтон резко сменил тон, теперь в нем звучало насмешливое недоверие. Он выглядел как бульдог, готовый наброситься на жертву. - Вы хотите нас убедить, что кто-то, осматривая дом, чисто случайно увидел вашу машинку и подумал - вот счастливый случай, сяду-ка я и напечатаю письмо на том листе бумаги, который чисто случайно оказался у меня в кармане? Вы в этом хотите нас убедить? Для меня это звучит как нонсенс.
Вэйн казался потрясенным, но не испуганным.
– Я ни в чем не хочу вас убедить. Говорю же, не могу объяснить.
Старший инспектор ткнул в него длинным костлявым пальцем.
– Вместо этой ерунды попробуйте вот как. Это ваша машинка. Письмо напечатали вы. Хотели избавиться от машинки, воспользовались случаем и отдали ее дочери…
– Приемной дочери.
– Не перебивайте меня! - Казалось, он понемногу закипает. - Потом вы познакомились с этой девушкой, и что дальше? Ведь это не первое письмо от Абеля, не так ли? Что, если сообщу вам, что у нас есть еще письма, отпечатанные на той же вашей машинке, что бы вы на это сказали?
Голос Вэйна остался спокойным. Ему даже удалось улыбнуться.
– Сказал бы, что вашу француженку я никогда в жизни не видел и что, будь у вас еще письма, вы показали бы мне их фотокопии. И помните, инспектор, что я привык говорить с людьми. Вижу, когда кто-то блефует и пытается меня испугать. Это глупо. И, если позволите, старомодно.
Хэзлтон откинулся на спинку кресла так, что оно затрещало. Полинг своим тихим голосом перенял инициативу:
– Мистер Вэйн, когда вас посетил сержант Плендер… вы помните?
– Разумеется.
– Ваша жена сказала, что вы интересуетесь молоденькими девушками. Что она имела в виду?
– Ничего. - По лицу его скользнула усмешка, и тут же погасла, как огонь маяка.
– Она сказала это, потому что знала о Монике Фаулер? - Полинг ждал реакции на свой вопрос. Вэйну он был неприятен, но он был информирован и готов к нему.
– Да, она знает о Монике Фаулер.
– Ей было тринадцать.
– Ну и что?
– У вас были половые отношения?
– Нет. Я любил ее как… вроде как дядюшка.
Хэзлтон фыркнул. Полинг укоризненно покосился на него.
– Меня обвинили во всевозможных непристойностях. Я ничего не совершил, но был настолько глуп, что дал им какие-то деньги.
– Двести фунтов за молчание. Знаю, вы не согласны, но это было за молчание.
– Ну, если вы так называете…
– А как это называете вы? - холодно спросил Полинг. - Нас хотели обвинить в аморальном поведении. Но вы заплатили, и все было забыто.
– Меня никогда бы не обвинили. - Вэйн побледнел.