Игра в безумие (сборник)
Шрифт:
Клейтон - как Бог. Мне было семь, ему девять. Девятилетний Бог. Как Бог, он требовал, чтобы я почитал его. Поклонись, говорил Клейтон, и я кланялся. В мансарде я чтил его, чтил руками и губами. Клейтон был крутой Бог. Иногда я целовал ему ноги.
Как можно убить Бога? Это невозможно.
С безопасной площадки на вершине утеса он взирал на меня. Я висел на отвесной скале и плакал.
– Плакса, - сказал он. - Глупый маленький плакса боится высоты.
Море подо мной было белым от пены.
– Плаксу надо наказать. Плакса должен научиться лазать по скалам. - Спустившись чуть ниже, легко и ловко, он
Кусок скалы, отломившись, медленно падал вниз. Клейтон засучил ногами. Отпустил руку, и я увидел, как он летит мимо меня. Не издал ни звука. Боги не кричат. Я видел в воздухе его тело.
Почему он не взял меня с собой? Ведь он был Бог. Почему я потом так легко вскарабкался на безопасное место?
Умышленно ли я стянул его вниз? Все так думали. Целую неделю после похорон никто со мной не разговаривал. Мансарда стала моей. Мне уже не нужно никого чтить. Клейтон умер двенадцатилетним.
Инстинкт заставляет человека уничтожать своих богов. Но боги бессмертны, они всегда возвращаются.
Я ненавижу женщин? Нет. Но представляю себе не только Идеального читателя, но и Идеальную женщину, прекрасную и покорную. Женщина должна видеть в мужчине своего Бога, как я видел в Клейтоне.
Представляю Памелу, которая мне написала. Черты ее тонкие и нежные, как и пальцы ее, волосы шелковистые, как волосы рейнской русалки. И конечно, она понимает высокие материи, умеет подняться над суетой, жаждет общности душ. Жаждет тела, но видит сквозь него дух.
Бонни недоступны эти сферы. Мысль ее все время возвращается к низшим вещам. Жаждет только крови, ни о чем больше не думает. Может быть, мне придется оберегать от нее Памелу, как берег меня когда-то Клейтон от злых мальчишек. Потом Памела будет чтить меня как Бога. Будет целовать мне ноги.
Бонни не способна воспринять бесконечность. Не способна воспринять Игру, смотрит на нее как на шутку. Бонни - мое низшее естество.
Глава XIX
ПРОИСШЕСТВИЕ В ПЯТНИЦУ
Детективу Билли Патерсону было двадцать три года; рослый, веселый, дерзкий полицейский любил пиво и девушек, именно в таком порядке. Еще он был лучшим центральным нападающим в команде полиции и одним из двух наибольших выпивох. Сообразительностью не отличался и умудрялся так и лезть на глаза.
Утром в пятницу они с коллегой ждали в конце улицы, когда Поль Вэйн выйдет из дому, чтобы оставить потом машину на станции. Патерсон тоже вышел и уселся в том же купе, что и Вэйн. Потом, постаравшись, чтобы вахтер в «Тимбэлс» узнал, что он из полиции, уселся в холле, читая комикс. Обедать Вэйн отправился в закусочную, где съел сэндвич и выпил две большие порции виски. Патерсон потягивал пиво у другого конца стойки. Тогда Вэйн и заметил его впервые. Возвращаясь в офис, оглядывался, следует ли Патерсон за ним.
Большую часть дня Патерсон провел в кафе напротив. У него был с собой приличный запас комиксов, казавшихся ему невероятно забавными, так что он не скучал. С развлечениями у Патерсона проблем не было. Единственное, что его беспокоило, - то, что была пятница. Он верил, что по пятницам ему не везет. Действительно, по пятницам он уже дважды терял поднадзорных.
Вэйн ушел из офиса без четверти шесть. Патерсон следовал за ним по пятам. Снова уселся в том же купе. В Роули, выходя со станции, Вэйн остановился, словно собираясь заговорить, но потом пошел дальше. Патерсона ждала патрульная машина, сопроводившая Вэйна до дома. Проследив, что тот вошел внутрь, остановились чуть подальше.
– Остаешься? - спросил Патерсон.
Его напарником был Тини Нобл, пожилой неудачник, вечно кислый из-за того, что его не повышают.
– Какого черта нам обоим терять время! В десять я тебя сменю.
Через пять минут за ним пришла машина. Патерсон устроился поудобнее и принялся за следующий комикс.
В доме было неуютно. Пепельница полна сигарных окурков, посуда немыта, в духовке пусто. Элис, видимо, играла в бридж. Поль Вэйн взглянул через окно на машину, стоявшую на улице. У него разыгрались нервы, казалось, по коже что-то ползает. Заглянув в кладовку в поисках чего-нибудь на ужин, он вдруг понял, что не может даже подумать о еде.
На столе в гостиной лежало письмо.
«Поль!
Я ухожу. Сожалею, но это единственный выход. Если полиция начнет меня расспрашивать об этих девушках, я не выдержу, да и к чему мне это? И это, и все остальное. Ведь я старалась, хоть ты и не поверишь. Думаю, нет смысла склеивать то, что разбилось. Мы не подходим друг другу, вот и все.
Готовить у меня времени не было. Можешь поужинать в том новом ресторане, который ты недавно так расхваливал.
Элис.
Р.S. Дженнифер я сказала. Ее это не удивило».
Поль был ошеломлен, как всякий, кто думает о чем-то так часто, что убежден - этого никогда не случится. Элис никогда не шутила, но он упорно убеждал себя, что это шутка и что сама она наверняка где-то штудирует учебник бриджа - пожалуй, в комнате Дженнифер? Отправился туда. Потом кинулся в спальню, взглянул на опустевший туалетный столик, потом, как будто все еще не веря, распахнул дверцы шкафа. Платья забрала, но не все. И перестелила постель. Стала бы она это делать, не думая возвращаться? Что, если спрятала куда-то одежду, чтобы уколоть его побольнее? Может, чемоданы в подвале?
Кинулся туда. Чемоданов не было.
Билли Патерсон, увлекшись напряженным сюжетом, перевернул страницу. Тут вдруг услышал какой-то шум, и мимо промчалась «кортина» Вэйна, с визгам резины свернувшая влево. Чертыхаясь, он завел мотор, что удалось только со второй попытки, развернулся и рванулся за Вэйном по Барджес-роуд. «Кортина», опередившая его на полкилометра, снова свернула налево.
Патерсон взглянул на часы. Без четверти девять, уже начинало темнеть. Ухватив руль одной рукой, схватил микрофон, связался с полицейским участком и доложил о происходящем. В результате он потерял время и, свернув на Кэри-авеню, спугался, не обнаружив «кортину». Притормозив на перекрестке, огляделся по сторонам. «Кортина» исчезла. Кэри-авеню одним концом выходила на Лондон-роуд, другим - на Мэшхолт Плейс. Машин было много, «кортины» - ни следа.