Игра в безумие (сборник)

Макбейн Эд

–  Нет.

Плендер опешил. Миссис Стефенсон была похожа на председательницу союза всех матерей на свете. Его удивление было настолько очевидным, что она по-матерински пожалела его:

–  Я работаю в этой фирме десять лет и никогда не пользовалась никакой другой машинкой, кроме этой.

Сержант взъерошил пальцами волосы.

–  У вас должна быть еще одна. Или была. Должна была быть!

–  Молодой человек, вы хотите сказать, что я лгу? Страшно даже подумать. Даю вам слово, что никакой другой машинкой я не пользовалась.

Даже называю ее «Верным другом».

Тяжело вздохнув, Плендер достал лист с проспектом Дома Плантатора.

–  Но откуда же это? Это ведь ваше, но текст напечатан на «Адлере».

Дама взглянула на проспект, словно он был грязным.

–  Это здесь не печаталось. Правда, дом уже продан, но тут все проспекты, которые мы разослали.

Подойдя к столу, вернулась с документом, который подала Плендеру. Текст был почти таким же, но отпечатан явно на другой машинке.

Сержант снова схватился за волосы.

–  Мистер Борроудэйл сам дал мне этот проспект. Здесь же бланк вашей фирмы.

Огромный бюст миссис Стефенсон почти коснулся его.

–  Это верно. Но печаталось это не здесь. Могу вам только посоветовать спросить, где он это взял. - С материнской усмешкой довольно добавила: - Но вначале вам следует причесаться. Волосы у вас стоят дыбом.

Вернувшись в кабинет Борроудэйла несколько обескураженным, подал обе бумаги Хэзлтону.

–  Миссис Стефенсон утверждает, что никогда у вас не было другой пишущей машинки, кроме «ремингтона», на которой напечатан вот этот проспект. Но не тот.

Хэзлтон постучал пальцем по листу, напечатанному на «Адлере».

–  Вы убеждены, что его дал вам лично мистер Борроудэйл?

–  Конечно.

Хэзлтон повернулся к старику:

–  Откуда это?

Тот опять захрустел суставами. Потом вежливо улыбнулся, показав пожелтевшие лошадиные зубы.

–  Поверьте, не имею понятия.

Хэзлтон угрожающе прищурился.

–  Вы его сами дали сержанту Плендеру.

–  Да? А это так важно?

–  Да, мистер Борроудэйл. Очень.

–  Вы это достали из шкафа за вашей спиной, - заметил Плендер. - Там могут быть еще копии.

–  Обычно я оставляю парочку. - Пошел к шкафу, Плендер за ним. - Да, вот. Один я дал вам, другой экземпляр здесь. Но, думаю, это все.

Плендер взглянул на листок.

–  Но это напечатано на вашем «ремингтоне».

–  Мистер Борроудэйл, хватит! - не выдержал Хэзлтон. - Думаю, что вы не откровенны с нами.

Беспокойство Борроудэйла нарастало:

–  Господи Боже, можно мне позвать миссис Стефенсон? Боюсь, без нее мы не разберемся.

Хэзлтон кивнул. Вошла миссис Стефенсон, солидная и спокойная. У Борроудэйла заметно дрожал голос:

–  Миссис Стефенсон, эти люди хотят знать, откуда этот проспект, но я не знаю. Прошу вас, помогите.

Женщина скрестила на могучей груди руки.

–  Не из нашей канцелярии.

Хэзлтон слегка повысил голос:

–  Но напечатано на вашем фирменном бланке и было у вас в картотеке.

–  Не нужно кричать. - Плендер с интересом следил, как она сверлит взглядом старшего инспектора. - Криком делу не поможешь. Это произошло в мое отсутствие. - Приложила руку к груди. - Моя пневмония.

Плендер просто не решался взглянуть на Хэзлтона.

–  Два года назад у меня была пневмония. Как раз тогда, когда мы тоже занялись Домом Плантатора. Это старые проспекты.

Мистер Борроудэйл похлопал себя по лысине.

–  Ах я, старый глупец. Конечно, ваша пневмония, все ясно.

Судя по голосу, старший инспектор с трудом держал себя в руках:

–  Может быть, я и глупец, но я не понимаю. Что ясно? Хотите сказать, что Дом Плантатора продавала и другая фирма?

–  Конечно. Обычное дело. Вначале они занимались этим сами, но дом продать не удалось, и мистер Медина решил воспользоваться и нашими услугами. Обычно в таком случае комиссионные делят пополам.

Плендер перебил его:

–  Когда я впервые был у вас, вы не сказали, что были контрагентом.

Борроудэйл, взглянув на него, простодушно ответил:

–  А вы меня не спрашивали.

–  Значит, и в другой фирме имели ключи и доступ в Дом Плантатора?

–  Разумеется.

–  Я все еще не понимаю, при чем тут пневмония миссис Стеферсон, - заметил Хэзлтон.

–  Меня не было, так что взяли временную сотрудницу, но она не подошла. Нынешняя молодежь не любит утруждать себя. Ей не хотелось печатать новые проспекты, взяла старые, сунула их в копировальную установку и сделала несколько копий на наших фирменных бланках. Позднее, когда я вернулась, все напечатала как следует.

Мистер Борроудэйл случайно дал вам одну из старых копий.

–  Значит, «Адлер» принадлежит той, другой фирме, вашим контрагентам. Кто они?

Мистер Борроудэйл сомкнул пальцы и захрустел суставами.

–  Дарлинг из Бишопгейта.

Понедельник, шестнадцать ноль-ноль. Элис Вэйн положила трубку. Мать накинулась на нее как ястреб.

–  Это из полиции. Они позвонили, а не заехали, потому что не знали, дома ли я.

–  Его арестовали! - Миссис Паркинсон говорила так, словно ее заставляли проглотить особо противное лекарство.

–  Поль… повесился. Кажется, полицейские хотели поговорить с ним, а он подумал… не знаю, что он подумал. Был в Хемпшире на каких-то курсах.

–  Хоть не дома.

Элис в упор взглянула на мать.

–  Не хочу казаться бесчувственной, но не могу и молчать. Все к лучшему. Я всегда говорила, что он ничего не стоит.

–  Да, говорила, мама. Но нужно ли повторять это сейчас?

Взяв лист бумаги, стала помечать:

«Сказать Дженнифер. Сказать на фирме. Судебное разбирательство? Узнать в полиции».