Игра в гестапо (Игра в гестапо - 2)

Гурский Лев Аркадьевич

Откуда-то справа послышалось тихое лязганье, и Дмитрий Олегович поспешно свернул в очередной левый закоулок, на ощупь отыскивая проход в груде всевозможного хлама. После того как признал поражение пожарный инспектор, подвал курочкинского дома окончательно превратился в катакомбы. Жильцы загромоздили рабочее место дяди Володи бесчисленной рухлядью - дряхлой мебелью, макулатурой, старыми железками, некондиционными бутылками и трухлявыми досками... В общем, всем тем, что в хозяйстве уже не могло бы пригодиться, но выбрасывать было жалко. Курочкин помнил, что где-то здесь неподалеку валяется даже огромная половинка металлического яйца: пустая оболочка от бывшего фена для волос, - если, конечно, допустить существование в Стране Великанов развитой парикмахерской промышленности. Дмитрий Олегович набрел на этот феномен примерно год назад, когда, мысленно стеная, оттаскивал в дяди-Володин подвал комплект "Органической

химии" за десять лет. Сам Дмитрий Олегович не считал свои журналы такой уж макулатурой, но вынужден был подчиниться суровому требованию Валентины. "Не разводи мещанство, - помнится, строго заявила жена, окидывая взглядом его книжный шкаф.
– Вещи не должны вытеснять людей..." Курочкин не посмел спорить и в конце концов тихо смирился с тем, что освободившиеся книжные полки были в момент заставлены фарфоровыми слониками и какой-то жуткой декоративной посудой. Слоники и посуда, очевидно, не попадали у Валентины в категорию вещей, а проходили по списку как минимум домашних животных...

Дмитрий Олегович споткнулся о проросший из пола прут арматуры и, чтобы удержать равновесие, вынужден был ухватиться за ближайший ржавый сталагмит, который оказался допотопной трехногой вешалкой. Вешалка подло заскрипела, где-то уже слева вновь залязгало, и Курочкин, проклиная здешний антиквариат, опять сменил направление. Теперь путь его лежал между Сциллой грозно покосившейся половинки буфета и целыми двумя Харибдами истлевших панцирных сеток, составленных шалашом. Любое неверное движение могло спровоцировать обвал этого карточного домика, но и прижиматься к буфету было опасно: острый осколок бывшего трюмо дамокловым мечом нависал над головой смельчака, грозя ее оттяпать, буде обломку представится такая возможность.

Дядя Володя все-таки был странным человеком. Другой бы на месте сантехника рано или поздно воспротивился экспансии хлама и даже легко одержал бы победу над жильцами, благо сантехники в доме много, а сантехник - один на всех. Однако Владимир Иванович только посвистывал, наблюдая за превращением его подвальной вотчины в мусорные катакомбы. Возможно, разнокалиберная рухлядь была для сантехника чем-то вроде японского садика камней, оживляя своим присутствием унылую геометрию стояков, бойлеров и фановых труб.

Зажмурившись, Курочкин ринулся в узкую щель между сетками и стеклянным мечом - и преодолел препятствие. Карточный домик слабо зазвенел остатками сеточного панциря, но устоял: видимо, был у этой конструкции некий запас прочности, и Дмитрий Олегович, поколебав шалаш, не сумел его развалить. На бегу Курочкин понадеялся, что чейнибудь следующий пробег сможет окончательно нарушить равновесие; падение сетки на фуражку с мертвой головой сильно бы затруднило преследование. Прыгая через штабель картонных ящиков неизвестного назначения, Дмитрий Олегович невольно прислушался - не огласится ли подвал внезапным грохотом и криком "Доннерветтер!", но бегущий по пятам фашист, похоже, сумел преодолеть препятствие без слышимых потерь. Топанье позади заметно приблизилось. Участь Гаврилы-почтальона вновь угрожающе замаячила на курочкинском горизонте. В полумраке подвала взгляд Курочкина поспешно выхватывал полузнакомые предметы в поисках убежища. Дряхлый сундук (мелковат!). Гора битого кирпича. Залежь пластмассовых емкостей из-под "Пепси" (новое поколение выбрало, выпило и выбросило). Скелет рояля, поставленного на попа. Связки журналов, от пола и до потолка... О! Это же его "Органическая химия"! Значит, здесь неподалеку примостился фен-великан - приют для одинокого беглеца, где можно спрятаться и конспиративно отдышаться. Где же яйцо? Где? Неужели кто-то посягнул на это ржавое железо?..

К счастью Курочкина, половинка металлического яйца оказалась на месте и даже не скрипнула, когда Дмитрий Олегович заскочил внутрь и поджал ноги. Теперь главное - не издать ни звука. Тут достаточно темно, чтобы преследователь мог заметить тайник: авось проскочит мимо, и тогда... Курочкин перевел дыхание и поскорее его затаил. Тишина. Лязганье внезапно замолкло. Звуки и шорохи исчезли. Топанье прекратилось. Тищина.

Дмитрий Олегович напряг слух, пытаясь представить, что там происходит снаружи. Судя по тишине, ничего не происходило. Курочкину вдруг пришла в голову мысль о том, что, возможно, никакого преследователя в немецко-фашистской форме вообще не существует в природе, а просто продолжается пагубное действие таблетки энкарнила. А что? Как раз в Южной Америке растет, помимо коки, настоящий кладезь галлюциногенов - кактус пейот, подробно описанный в сочинениях какогото самодеятельного фармаколога-испанца. О природе мнимых восприятий Курочкин как медик знал довольно много, однако сугубо теоретически. Он помнил, например, что печально знаменитый делириозный синдром может сопровождаться сразу тремя видами

галлюцинаций - слуховых, зрительных и тактильных. Он, правда, не успел попробовать оккупанта на ощупь, но на глаз и на слух фашист в принципе соответствовал теории: выглядел в своей фуражечке вполне зловеще, угрожал и преследовал. "Если так, стал рассуждать Дмитрий Олегович, понемногу успокаиваясь в своем убежище, - то мы имеем дело с элементарным медикаментозным делирием, вызванным остаточным действием стимулятора. Может ли долго продолжаться это состояние? Не может: доза слишком невелика..." По всему выходило, что требуется еще немного подождать, не сходя с места, а затем чары окончательно рассеются, и можно будет покинуть убежище.

Дмитрий Олегович вновь прислушался. Тихо. Похоже, немецкофашистская галлюцинация, проплутав по извилинам его помраченного мозга, вернулась туда, откуда пришла. Как правило, в качестве видений больным являлись всевозможные животные, чудовища, фантастические гибриды - слона с чайником, дерева с плитой, откупоренной бутылки с санитаром... Интересно, откуда Курочкин подхватил ' именно гитлеровца? Из "Семнадцати мгновений весны?" "Очень любопытный случай, - подумал Дмитрий Олегович, все больше проникаясь мыслью о временном помрачении.
– Телевидение как сопутствующий фактор галлюциноза. Надо бы подкинуть темку знакомым наркологам..."

Дальнейшие размышления на профессиональную тему были прерваны оглушительным стуком: кто-то забарабанил чем-то металлическим прямо по куполу курочкинского тайника. Ощущение было такое, словно бы стучали непосредственно по голове.

– Ку-ку!
– раздалось снаружи.
– Киндерсюрприз! Снесла курица яйко, абер не простое, а золотое. Гросфатер бил - не разбил, гросмутер била - не разбила...
– Каждая фраза сопровождалась металлическим ударом. Побежали они в гестапо...

Удар, последовавший за словом "гестапо", стал для Курочкина решающим. У него окончательно пропала охота к рассуждениям о мнимых восприятиях. Ни один бред, даже самый разветвленный, не мог бы сопровождаться таким металлическим грохотом. Слуховые иллюзии, как правило, тише и скромнее: "тук-тук", но не "ба-бах"! Следовательно, это не бред.

Сделав столь глубокое умозаключение, Дмитрий Олегович моментально взвился с места, опрокидывая куда-то вбок железный каркас своего недолгого убежища. Ага! Сам оккупант, похоже, не ожидал, что из металлического яйца жертва вырвется с такой скоростью, и теперь пожинал плоды своего оккупантского легкомыслия. Звон и скрежет ржавого железа смешались с громким ойканьем: очевидно, бывшую галлюцинацию крепко зацепило по ноге.

"Вот тебе и киндерсюрприз!
– мстительно подумал на бегу Курочкин, чувствуя себя едва ли не партизаном, подорвавшим вражеский состав. Получай, фашист, гранату!"

Слыша за спиной сдавленную ругань сразу на двух языках, Дмитрий Олегович понесся в обратном направлении, в сторону спасительного выхода из подвала. Перед ним вновь промелькнули пачки журналов, битый кирпич, бутылки из-под "Пепси", картонные ящики, шкаф, проволочное заграждение панцирной сетки, вешалка, прут арматуры...

Курочкина предали его же шлепанцы.

В ту секунду, когда до двери оказалось рукой подать, один тапок внезапно соскочил с левой ноги и умчался влево. Дмитрий Олегович моментально потерял темп и, как аист, запрыгал на одной ноге. В принципе добежать ничего не стоило и так, однако страх предстать перед лицом супруги в одном тапочке затмил все остальные опасения. Валентина любила допросы с пристрастием, многочасовые и дотошные. Стоило ей заподозрить, что Курочкин расстался с частью туалета при отягчающих обстоятельствах - и судьба потенциального изменника была бы крайне незавидна. В прошлом году, когда Дмитрий Олегович имел неосторожность потерять носовой платок, Валентина раскрутила целое дело о подкопе под семейные устои и, будь ее воля, профилактически придушила бы слегка мужа по примеру венецианского мавра. Исчезнувший шлепанец в семейном УК потянул бы лет на десять без права переписки. Курочкин припомнил прокурорский взгляд жены, содрогнулся и бросился ловить сбежавшую обувь. Фашист, подраненный железным яйцом, кряхтел и ругался еще гдето в отдалении, так что Дмитрий Олегович вообразил, что все-таки успеет спасти тапок и спастись самому.

Однако из двух зайцев сумел отловить лишь одного.

– ...Вас ист дас?

Фигура в черном мундире, сапогах и фуражке с мертвой головой неожиданно обнаружилась не сзади, но впереди.

– Бежать?
– ухмыльнулась фигура и отвесила Курочкину легкую зуботычину.
– Это есть нихт гут.

Зуботычина окончательно отрезвила Дмитрия Олеговича: галлюцинации, как правило, не распускают руки.

– Я... Их бин....- промямлил Курочкин. Его смущало лишь волшебное перемещение фашиста в пространстве подвала. Но и этому тут же нашлось разумное объяснение.