Игра в наемника. Книга 2

Хешвайн Анна

– Потому что он копия своего отца и только там ему и место! – от повышенных голосов зарябило пространство, раскаляясь, наполняясь свистом сквозняков и треском нагретого дерева. – Будь я смелее, то убила бы его собственными руками.

Тереза отшатнулась, как от пощечины, не понимая, как вообще произошло, что ее названная мать вдруг предстала такой. И кто из них двоих жил, действительно не снимая с лица маски?

– Да пусть хоть отцом твоего сына будет сам Бог Разрушения, ребенок не заслужил такого! Ты хоть вообще представляешь, что такое Торан Паса?

В груди стало жарко. Откровенный минус быть ведьмой, владевшей

от рождения стихией огня – порой сложно угадать, инфаркт ли или внезапный всплеск сил произошел.

– Приведи мне Александра, – чеканя слова, повторила Мора. – А после ты будешь свободна от обязательств перед кланом. Я тебе это гарантирую. Сможешь забрать Марин и жить нормально.

– Ни едину слову не верю, – процедила Тереза, не в силах больше подавлять слезы. – Ты не пощадила родного сына, не щадишь и меня. Ты готова любой ценой избавиться от Торан Паса, но платишь все же не ты. Готова любой ценой противостоять наемникам, что идут на тебя войной, но платишь снова не ты. Мы для тебя разменные монеты, Мора? Я, твоя названная дочь, и твой родной сын? Вот кто мы для тебя?

Она притопнула каблуком, и поднявшийся ветер смахнул со стола бумажные стопки, рассеяв их по полу. Вихрь окружил Гончую и унес ее прочь из кабинета княгини.

Это был самый отвратительный день в ее жизни.

Глава 2

Ночь была равна дню, но где-то мироздание решило обмануть. Эта ночь длилась чудовищно долго.

Рей концентрировал слух на писке мышей и вое ветра за окном. Он вглядывался в темноту потолка, разглядывая неприхотливый рисунок бруса. Дышал полной грудью, разделяя запахи на мельчайшие ноты. Сырость деревянного дома после дождя, терпкое сено со шлейфом конского навоза, – хоть бы и вычищал там все совсем недавно – тушеное мясо с обилием перца, кислота выдержанного вина, мыло от простыней, сладкие женские духи.

Он уже не считал времени, безостановочно водя рукой по гладким волосам, да касаясь бархатистой кожи плеча – женщина рядом крепко спала, даже не ворочалась.

Все начиналось как обычно. Лима пришла к нему, приготовила ужин, после они легли в постель. Он всегда засыпал раньше нее, но в этот раз все пошло не так. Шел час, второй, Лима уже сопела, видя сны, а Рей все смотрел в потолок.

Последний год жизни выдался интересным. Первые шесть месяцев после увольнения он нещадно прогуливал свои увольнительные, мало заботясь о том, как будет выживать потом. Что сказать, в глубине души он малодушно надеялся, что Мора вернет ему китель Миротворца. Надеялся, что Дикой хоть что-то предпримет, чтобы все исправить. Он готов был даже принять помощь Эльвиры Ронаш.

Но этого не случилось.

Он скитался от трактира к трактиру, изредка встречая помощь от неравнодушных жителей. Кто-то давал ему кров на пару ночей, кто-то угощал ужином и выпивкой. Но вскоре все словно открестились от нерадивого первого Миротворца, перестав узнавать в нем былого героя.

Полгода неразумной жизни подвели его к опасной черте. Его не раз грабили, избивали, несколько раз оставляли умирать прямо на улице. И чтобы как-то справиться с этим унижением, Рей пил еще больше.

В Ул-Кассан он попал случайно. Когда кончились все деньги, как и милость народа, Рей отправился в путь без начала и конца. Так как не было денег, не было и выпивки. То был путь отрезвления.

В один

из особо тяжелых дней, когда лихорадка от отсутствия привычного алкоголя смешалась с воспалившейся ненавистью к себе, голова Рея готова была взорваться. Он как раз пришел в деревню вблизи города Кассандры на востоке Джахары, наткнулся на заброшенный дом, рядом с которым валялось несколько поваленных деревьев. Эти деревья он принялся рубить мечом, физической усталостью надеясь уморить себя так, чтобы прошла лихорадка да отступили тяжелые мысли.

Этого оказалось мало. Рей вошел в пустующий дом и начал заниматься тем, чем не занимался уже давно – уборкой. В процессе вскрылись прогнившие доски пола, проплешины в стене, обветшалость потолка. Сколько прошло тогда дней он не знал, но когда сруб оказался вполне пригодным для жилья, лихорадка уже отступила.

Рей пил воду из лесного родника, ел лишь то, что смог поймать, спал на жестком полу на еловой подстилке. И когда он все-таки подсчитал, сколько времени провел в неизвестном ему месте, оказалось, что прошел уже месяц. Итого – семь месяцев после увольнения. Ни Дикоя, ни – бесы бы с ней – Эльвиры.

Конечно, потом они нашли его, поговорили, обсудили все. И из всех нравоучительных, сочувствующих и прочих бессмысленных разговоров было ясно одно – назад его не ждут. История первого Миротворца Коттерштейна была окончена.

И потянулись абсолютно обычные месяцы спокойной жизни, от которой, как выяснилось, Рей успел отвыкнуть. Когда одинокое существование в деревне отметилось на календаре десятью месяцами, Рей окончательно смирился. Ему хватало, что Дикой, Эльвира и порой малышка Хенна навещали его. А когда не было их, приходила Лима, а до нее женщина с именем, которое Рей уже забыл. Но Лима держалась дольше первой – характером она покрепче. И более никого и ничего в его жизни не было, ни во сне, ни наяву, ни в бреду, ни в здравии. Это казалось самым лучшим исходом. Рей жил жизнь, как самый обычный, умеренно здоровый человек с претензиями прожить еще пару десятков лет, а после тихо скончаться от старости.

Но эта бессонная ночь нарушала весь порядок. Она беспокоила, травила душу. То ли ярким лунным светом – колдовским сиянием, то ли воем ветра – воем волков, эта ночь несла за собой дурное знамение. И каркали вороны, не унимавшиеся целый день накануне, подтверждая опасения. Два слитных карканья, еще два друг за другом, прерывистая серия звуков – бег, бегство, погоню пророчили эти крики. Воронам Рей верил больше, чем ясновидящим бабкам. Воронам нет смысла лгать.

Осторожно высвободив руку, Рей сел на кровати. Лима пробормотала что-то сквозь сон и перевернулась на другой бок, подмяв подушку. Тихо одевшись, он вышел на крыльцо. Сжал в зубах сигарету, но не успел чиркнуть спичкой, как табак сам собой задымился.

– Из десятков городов, из сотен деревень, сотен лесов и рощ, дорог и троп, ты выбрал именно это захолустье?

– Из десятков городов и прочее, тебя принесло именно сюда, – процедил он без намека на радость. Тереза Анцафел. Безликая, переменчивая, беспокойная. Ветер, непойманный в поле. – Мог бы спросить, каким ветром тебя сюда занесло, но да мне все равно.

– Попутным, – любезно пояснила Гончая, держась в шаге от невысоких ступень крыльца.

– Заднее окно открыто, – протянул Рей, глядя, как она переминается с ноги на ногу. – Странно, что ты предпочла дверь.