Игра в послушание
Шрифт:
Котов хотя и не стал пить меньше, но заметно оживился и даже, после длительного перерыва, возобновил свои отношения с женским полом.
В этот день, 30-го мая, Котов мог отсыпаться до самого вечера: мероприятие предстояло ночное, оркестр начинал работать в 23.00.
В седьмом часу он открыл глаза, чтобы посмотреть на часы, и увидел внутри одной из стоящих на столе бутылок человечка. Совсем маленького, не больше оловянного солдатика. Поначалу он даже подумал, что это не человечек, а какое-то крупное насекомое или гусеница.
Но нет, зрение у Котова было отличное, а бутылка
"Вот и всё, - спокойно подумал Котов.
– Вот как просто это, оказывается, бывает".
А он ещё всем доказывал, да и сам был уверен, что пьёт не так много, чтобы считаться алкоголиком, и что бросит пить как только захочет. Он был искренне уверен, что слова "белая горячка" - это нереальное, из анекдота. Не больше, чем страшилка, которую придумали, чтобы пугать ею нормально пьющих людей.
И вот она пришла к нему, эта страшилка. Говорят, в таких случаях видят маленьких зелёных чёртиков. Человечек в бутылке - скорее всего, тоже классический вариант. То, что ещё сегодня утром казалось ему смешным и нелепым, только что, сейчас, пришло к нему в дом.
Котов отвернулся к стене и некоторое время напряжённо смотрел в покрытые мелкими трещинками обои. Потом резко повернулся и сел на кровати. Человечка в бутылке не было.
3
Башляют сразу и много.
Котов невольно становится человеком,
который слишком много знает
Проспав до половины девятого вечера, Котов поднялся, вышел на кухню и жадно доел консервированную рыбу из банки, откусывая большими кусами булку и с треском в ушах прожёвывая. Теперь он тешил себя мыслями, что человечек в бутылке померещился ему во сне.
Пора было ехать. Котов побрился, уложил в сумку заметно не новый эстрадный костюм с блёстками, взял футляр с саксофоном и вышел из квартиры. Встреча была назначена у станции метро "Лесная".
О предстоящей халтуре договаривался, как обычно, Андрей Осипов барабанщик, который пригласил Котова в оркестр. В составе был ещё клавишник Вадик Лисовский (тоже старый знакомый), контрабас и тромбон.
Когда все собрались, Осипов начал объяснять смысл предстоящего мероприятия.
– Дело такое: башляют сразу и много. Народ будет серьёзный, возможно с валынами. Чем меньше задаём вопросов, тем дольше живём. В морду плюнут говорим "спасибо". Всё понятно?
Коллектив молчал.
– А может, не стоит?
– неуверенно подал голос клавишник.
Котов проворчал: "Не стреляйте в пианиста"...
Осипов будто только ждал возражений.
– Не стоит?
– повысил он голос.
– А это мне нужно? А с долгами рассчитаться, а новые костюмы купить стоит или не стоит? Нас в этих скоро приглашать перестанут. А разбитый микрофон, а микшерский пульт?..
Коллектив молчал.
– Так разве кто-нибудь против?
– бодро сказал Котов.
Как стало понятно, Осипов рассказал не всё. Музыкантам предстояло играть не в банкетном зале, не в кафе и даже не в загородном коттедже, а в бассейне. В огромном бассейне
Здание оздоровительного центра принадлежало виновнику торжества, сухонькому улыбчивому старичку с хвостиком на затылке и всё замечающими глазками. По тому уважению и робости, с которыми говорили о нём присутствующие, называвшие его дядей Гошей, было понятно, что это очень не простой старичок.
Гости были в вечерних туалетах и сидели за пышно накрытыми столами, расставленными вокруг бассейна. Между столами сновали нанятые официанты, в плохой микрофон произносились тосты, и раскатистое невнятное эхо гуляло под высокими сводами.
Музыканты расставили инструменты на маленькой импровизированной сцене, переоделись в костюмы и стали ждать. Мужчина, представившийся распорядителем, сказал:
– Сидите пока здесь, на трибуне. Будьте готовы в любую минуту. Если что-то потребуется, махните официанту. Напиваться раньше времени не советую: тут есть люди, которые очень, очень нервные. Надо работать в полную силу. Приспичит в туалет, терпите до перерыва.
Чувствуя себя виновным и ответственным за происходящее, Осипов немедленно подозвал официанта. Через минуту на нижней лавочке трибуны, за бортиком, развернулась скатерть-самобранка. Все, кроме Котова, выпили для храбрости коньяку и закусили бутербродиками с икрой. Когда выпили по второй, и Котов снова проигнорировал, Лисовский поинтересовался:
– Котов, ты в порядке? Играть сможешь?
– Не понял, - с вызовом ответил Котов.
– А что случилось?
Осипов и Лисовский переглянулись и пожали плечами.
Вскоре распорядитель сообщил, что обязательная торжественная часть закончилась и теперь, пока гости закусывают, можно поиграть что-нибудь спокойное, для фона. Пятидесятилетних, кое-где с проседью, музыкантов он называл ребятами, а они по привычке не обижались.
"Ребята" вышли на сценку, взяли инструменты и с отсчёта заиграли "Странников в пути" - медленную, комфортную тему из репертуара Фрэнка Синатры.
Гостям это понравилось: галдёж и женский смех зазвучали громче, активнее зазвякала посуда. Попурри из спокойных, переходящих из одной в другую мелодий продолжалось ещё с полчаса, лишь изредка прерываясь для произнесения необязательных, но глубоко прочувствованных каким-нибудь созревшим для этого гостем тостов. Котову запомнились только обрывки вроде того: "Дядя Гоша дал нам всё... ", "Больше, чем своего мужа..." и "Если хоть одна падла скажет про него плохо..."
Постепенно атмосфера праздника становилась всё более непринуждённой: сидящие за столами перекрикивали друг друга, несколько пар и один пьяный вышли танцевать на площадку перед оркестром.
Вскоре танцевала уже половина гостей, репертуар стал более знакомым и ритмичным, Лисовский запел. Музыкантам посыпались заказы, сопровождаемые щедрыми чаевыми. Подошёл распорядитель и сделал особый заказ.
– А сейчас, - провозгласил он в полной тишине, - любимая песня дяди Гоши!
Жующие сделали умилённые лица и отложили вилки. Над подёрнутой табачной дымкой гладью бассейна полилось нежное органное вступление "A Whiter Shade Of Pale".