Игра в правосудие
Шрифт:
Офонареть! Похоже, у Филлипс крыша поехала. Святоша знает такие места? И что еще за тайные встречи?
Куп фыркнул.
Да и хрен с ней! Пусть играется, лишь бы денежки приволокла. К тому же сама дура – местечко-то и правда подходящее! Никто ничего не увидит, никто ничего не услышит – ори хоть до потери голоса!
Каких-то особых страстей Куп, конечно, не планировал – просто зажмет Филлипс в уголке, покажет, что такое настоящая мужская ласка. Ее щуплая задница давно напрашивается на приятности, вот только нет желающих! Так что пусть воспримет все это как пламенную благодарность.
Свет электрических фонарей разгонял сгустившуюся темноту зимнего вечера, заброшенное здание встретило Купа непробиваемым молчанием. Почему-то он надеялся обнаружить Лейси прямо у дверей, но кругом не было ни души. Или еще не пришла, или уже забралась внутрь. Реально тупая овца.
Заходить в дом не хотелось. Там ведь наверняка грязища и мрак, хоть глаза выколи. Куп недовольно скривился. Вот точно, Филлипс у него оттуда не выберется, пока он основательно не опробует на ощупь все ее недозрелые «прелести». Зато впредь будет умнее, выбирая местечко для «свиданий».
Хотя… кто знает? Вдруг она нарочно? Решила заранее откупиться натурой, предложить самое дорогое, что у нее есть, в надежде, что Куп удовлетворится и отстанет. Ха! Какой идиот бросит золотоносную жилу? Да и потом действительно можно чередовать: натура-баксы-натура-баксы. Тем более тачка у него уже будет.
Дверь скрипнула, но поддалась. Свет ближайшего фонаря проложил короткую дорожку в темноту. На полу Куп заметил строительный мусор и прочий хлам вроде чудом залетевших сухих листьев, рваных пакетов и оберток от чипсов. Парень вытянул из кармана мобильник. Фонарика в нем нет, но приглушенный свет включенного экрана мог хотя бы немного разогнать мрак.
И? Теперь-то что? Ждать тут или двигаться почти на ощупь куда-то дальше? От Филлипс ни слуха ни духа.
Куп выругался себе под нос, прошел немного вперед. Осмотрелся по сторонам в надежде обнаружить вжавшийся в одну из стен знакомый девичий силуэт, но ничего не нашел. Зато едва не навернулся, споткнувшись о кучу непонятного барахла. И мобильник едва не уронил.
Да что за хрень!
– Эй, Филлипс! – выкрикнул Куп. – Ты где? Какого дьявола? Я не в прятки пришел играть! Тащи свою задницу сюда и гони деньги! А то, смотри, накину процентов.
Но в ответ ему откликнулось только эхо, разнесло исковерканные слова по всему строению. И все, тишина. Или… Или… Вроде бы Куп расслышал шорох. А может, даже тихие шаги. Только вот черта с два разберешь, откуда они раздались! Даже самый незначительный звук заполнял здание целиком, откликался в каждом углу помещения.
Куп прошел еще немного и, можно сказать, уперся в стену. Точнее, в стену с забитым деревянным щитом окном. Дальше прохода не было. И овцы Лейси тоже нигде не было. И это окончательно его взбесило.
– Долбаная Филлипс! Ты слышишь меня? Если ты сейчас же не явишься, я поставлю тебя на счетчик! Время пошло. Тик-так.
И снова шорох. Теперь уже Куп разобрал точно – за спиной, – но оборачиваться не торопился. Ухмыльнулся, представив, как скромница Лейси робко протискивается в комнату, протягивает ручонку с пачкой новеньких, хрустящих купюр; как сам он торопливо вырывает из ее пальцев деньги, прячет в карман и хватает недотрогу за запястья, жадно притягивая к себе, прижимая, и, не теряя ни минуты, задирает ей юбку. Филлипс поначалу станет упираться, попробует вырваться, жалобно пискнет: «Отпусти. Не надо». Но Куп снова найдет подходящий стимул, чтобы сделать ее сговорчивей, – новый шантаж, новый неизведанный ранее страх. Уж это-то он умеет!
– Явилась наконец-то? – предвкушая исполнение тайных желаний, выдохнул Куп.
Но в ответ из-за спины донесся не робкий девичий голос, а странный до ужаса треск. Секунда, и темная комната озарилась ярким светом, оранжевые блики разбежались по стенам.
– Какого хрена! – захлебнулся паникой Куп. Крутанулся на месте – не просто оглянулся, развернулся всем корпусом.
За темным дверным проемом мелькнул человеческий силуэт, на мгновенье обрисовался четко, в багрово-рыжих тонах, но тут же исчез за стеной трепещущего пламени, загородившего проход. В лицо Купа ударили жар и клубы черного дыма.
– Эй, Филлипс! Это ты, дрянь? Ты думаешь, я до тебя не доберусь? Я спалю тебя и твоего старикашку! Я изжарю вас, насадив на вертел! Филлипс! Ты слышишь меня?
В первый момент Куп даже рванул вперед, прямо в огонь, надеясь проскочить, поймать эту подлую тварь и… и… сунуть мордой в устроенный ею костер. Но пламя тоже рвануло ему навстречу, обожгло щеки и нос, опалило брови и волосы, стрельнуло искрами. Куп отшатнулся. Запрокинув голову, заорал бессвязно и зло, прихлопнул ладонью неожиданно вспыхнувший рукав и обжегся еще сильнее. Снова выругался, вслух перечислил все, что сделает с Филлипс, как только доберется до нее, и закашлялся.
Если только доберется…
Огонь и не думал утихать, пытался расползтись по стенам, потолку и полу, дотянуться до Купа. Дым вился плотными клубами, постепенно заполняя пространство, выжимал слезы. Жар нарастал, и дышать становилось все труднее. Гарь и смрад разъедали глаза, драли нос, горло и скручивали тугими веревками грудную клетку. Куп уже давно не кричал, только надсадно хрипел и кашлял, складываясь пополам в приступе мучительного удушья. Еще немного, и его легкие взорвутся, обгорелыми окровавленными ошметками вылетят через заколоченное, пылающее огнем окно наружу.
Окно! Здесь же было окно, как раз напротив дверного проема! Куп отыскал его на ощупь, уперся в доски руками, поднажал, но… никакого толку. Немного отодвинулся назад, по-прежнему держа руки вытянутыми перед собой, и с размаха врезался в щит.
В правом запястье что-то хрустнуло, боль пронзила предплечье. Куп взвыл, задергался на месте. Черт, кровь! Но сейчас его это мало волновало. Задыхаясь и падая, Куп вскарабкался на широкий подоконник. Изо всех сил стал долбить ногами. То одной, то другой, но ничего не помогало. Два раза он улетал вниз, бился затылком о пол, подворачивал щиколотку, но, борясь сам с собой, цеплялся за неровности стены, упрямо поднимался, плашмя заползал на подоконник, упирался в доски руками, налегал плечом и пинал, давил, скулил, стонал…