Игра в убийство
Шрифт:
«Судя по коду — это Петербург!»
Девушка появилась минут через пять, бросила на сиденье сумку, и он быстро вложил блокнот обратно.
Ольга явно нервничала, ожидая, что Кирилл будет ее расспрашивать о Константине, но он абсолютно здраво рассудил, что сегодня, кроме лжи, ничего не услышит из ее соблазнительных уст.
Подъехав к театру, Ольга облегченно вздохнула.
— Спасибо, выручила! — поблагодарил он ее. — Как-нибудь позвоню!
— Хорошо! — торопливо ответила она и, закрыв машину, быстрым шагом направилась к театру.
Кирилл
«Нам надо будет с тобой, Оленька, очень серьезно поговорить! Но чтобы ты была приятной собеседницей, мне придется запастись вескими аргументами».
Как только за ней закрылась дверь, Кирилл перешел на другую сторону улицы и, остановив попутную машину, поехал обратно за своим джипом.
ГЛАВА 13
Евгений Рудольфович, сотрясая свое телесное желе под просторной рубашкой цвета спелой малины, в волнении расхаживал по гостиной Лунева и прижимал ко лбу холодный мокрый платок.
— Костик! — мягко, но наставительно говорил он. — Надо взять себя в руки! Это же не просто контракт — это все твое будущее, как артиста! Ты первый русский, перед которым открывается возможность стать певцом с мировым именем! Ты будешь выступать не перед впавшими в ностальгию бывшими гражданами СССР, а перед самой что ни на есть настоящей западной публикой! Костик, это же простор без границ… во всех смыслах! — Евгений Рудольфович настолько ясно представил себе будущий триумф Лунева, что даже остановился посреди гостиной, широко разведя руки.
Константин, вжавшись в кресло, сидел с отсутствующим взглядом.
— Костик, — пытался достучаться до него Евгений Рудольфович, — ну что… что ты так переживаешь?.. В конце концов — это же не в первый раз… так что все нормально…
— Нормально?! — взвизгнул чуть ли не «ля» третьей октавы Константин. — Нормально?! — Он вскочил и заметался по комнате со скоростью шаровой молнии. — Но я… я больше не могу!.. Не могу!.. Я опустошен!.. Уничтожен!..
— Вот стерва! — еле сдерживая переполнявшие его эмоции, с яростью проскрежетал мажордом.
— Оставь! Она здесь ни при чем. Она только сказала то, что есть!
— А кто ее просил?
— Женя, я измотан… я умер…
— Ну и умирай! К черту все! Зачем тогда ты, как идиот, учил эти песни на иностранных языках?! К чему?!.. Ты, Костик, полный идиот, круглый, с какой стороны не взгляни! Тебе Бог дал такой талант… ты поешь как Орфей и обладаешь уникальным языковым слухом! Когда импресарио из США прослушал твои записи, он не поверил мне, что ты не американец! — «Ну может быть, он хотя бы жил у нас, учился?» — «Он вообще в вашей Америке никогда не был!»… А этот, француз!.. Он просто обалдел от твоего парижского прононса!.. Все, все они сделали на тебя ставку. Ты — сенсация, первый русский эстрадный певец, который добьется мирового признания!.. Костик!.. Ты только представь!..
Лунев уронил голову на руки.
— Ну
Евгений Рудольфович шумно вздохнул.
— Костик, ну а почему я не могу петь, как ты?..
— Ты же прекрасно понимаешь, это совсем другое! — зло сверкнув глазами, бросил ему в ответ Лунев.
— Другое — не другое, но надо взять себя в руки! Жизнь на этом не заканчивается!
— Женя, я тебе честно говорю: не уверен, не чувствую в себе силы…
— Еще есть время! Ты успокоишься… отдохнешь!..
— У меня появился страх!.. Я боюсь провала… боюсь сорвать голос… боюсь истерики, которая повалит меня прямо на сцене…
Мажордом не мог найти никаких слов и лишь в отчаянии качал головой.
Вдруг плечи Константина резко дернулись, и он весь затрясся, с тупой яростью колотя кулаком по спинке дивана.
— Ну почему?! — сквозь злые слезы и пену у рта кричал он.
Евгений Рудольфович подскочил как ужаленный, схватил со стола внутреннюю рацию и вызвал охранников. Они появились незамедлительно и мягко обвили Константина своими могучими руками. Евгений Рудольфович сделал Луневу успокаивающую инъекцию.
— Фу ты, черт!.. — в растерянности бормотал себе под нос мажордом, расхаживая по гостиной. — Ну что? — обратился он к охранникам, вышедшим из спальни.
— Отдыхает!..
«Но это не выход… — продолжал бормотать Евгений Рудольфович, — Костик не выдержит гастролей на инъекциях… Ему нужна внутренняя, собственная сила… а публике нужна энергия, исходящая от его таланта, а не от наркотических таблеток… А, черт! Как не вовремя… и все эти бабы!.. У, стерва, я с тобой еще разберусь!..»
Мажордом тяжело опустился на диван и, поставив телефон себе на колени, набрал номер.
— Валюша, ты? — устало спросил он. — Нужна помощь, приезжай!.. Костик бушует!.. Да… да… совсем плохо… Давай часика через два… Он немножко отдышится… Договорились, жду!
В густых вечерних сумерках Евгений Рудольфович в тревожном волнении расхаживал под дверями спальни Константина, словно ожидая чьего-либо знака. Устав ходить, он подошел к стойке бара, налил немного виски в стакан и, бросив два кусочка льда, обернул его розовой салфеткой.
Тут слегка приоткрылась дверь спальни, и мажордом, на пальчиках, словно балерина, поспешил к заветной двери, из которой уже выглядывала белокурая голова.
— Валюша?! — просительно простонал он.
— Порядок! Доволен как всегда!
— Слава богу! Только бы опять не сорвался!..
— Будем надеяться!
— Да, конечно! Ну иди, а то спохватится!
Дверь потихоньку притворилась, а Евгений Рудольфович широко перекрестился и прошептал:
— Дай Бог… дай Бог…
Но спустя неделю Константин вновь впал в буйство, переходящее в глубокую депрессию. Евгений Рудольфович понял, что это очень серьезно, и обычные способы по извлечению певца из бездны отчаяния уже не помогут.