Игра в убийство
Шрифт:
Всю обратную дорогу в самолете Кирилл продолжал заниматься самобичеванием.
«Как можно было не увидеть явного?! Подозревать Марину, Дезире, Дубова… мчаться за Фроловой в Петербург, когда все так просто! Только после смерти Дениса Стужев решился выйти на сцену, и единственным свидетелем его возвращения был я! Не сомневаюсь, все это время он занимался, разрабатывал свою ногу, но Денис был для него психологическим барьером. Он четко осознавал: пока Денис будет танцевать, он не посмеет выйти на сцену. Какие же аргументы есть в моем распоряжении, чтобы обвинить Стужева?
За размышлениями Кирилл не заметил, как добрался из аэропорта домой. Он принял холодный душ, заварил крепкий кофе и почти всю ночь не сомкнул глаз, выдвигая и опровергая доводы, моделируя свой завтрашний разговор со Стужевым.
ГЛАВА 16
Утром Кирилл продолжал размышлять над предстоящим разговором. Ему казалось, что он нашел неплохую словесную ловушку для убийцы. «Главное, не дать опомниться!»
— О! Не успел приехать, — пробурчал он, поднимая трубку телефона. — Слушаю!
— Кирилл! — раздался странно приглушенный голос Марины. — Ты вернулся?.. Хотя конечно… Ты знаешь, я боюсь… — Она не договорила и словно в растерянности замолчала.
— Марина! Чего ты боишься? — с веселой беззаботностью спросил он.
— Я боюсь, — продолжила она мучившую ее мысль, — что следующей буду я!..
— Что за глупости! Успокойся! Обещаю тебе, что все очень скоро прояснится и тебя перестанет мучить тень отца Гамлета! — пошутил Мелентьев.
— Ты нашел убийцу?! — вскричала она.
— Марина, это не телефонный разговор. Ты сейчас дома или в театре?
— В театре, конечно. Нас не выпускают.
— Почему не выпускают? — удивился Кирилл.
— Ах, ну да! Ты же был в Питере и ничего не знаешь. Отравили точно так же, как Дениса… Ужас!.. — Голос Марины пресекся.
— Кого?! Кого?! — с расширенными от громоподобного сообщения глазами кричал в трубку Кирилл.
— Ой… как же его?.. Рабочего сцены… Вадима Омутова!..
— Кого?! — вскрикнул Кирилл и потерял голос.
— Алло! Алло! — звала его Марина.
— Я тебе позвоню, — с трудом произнес он и положил трубку.
Словно столб воздуха обрушился на голову Кирилла. Он стоял не в силах пошевелиться, не в силах думать…
Наконец одна спасительная мысль осенила его опустошенный мозг.
«Самоубийство! Ну, конечно же, самоубийство! — перевел дыхание детектив. — Омутов-Стужев понял, что неизбежно будет изобличен!»
Он набрал мобильный номер Леонида Петрова.
— Привет! — ядовито ухмыльнулся Леонид. — Не догадываешься, где я?
— Догадываюсь — в театре!
— Отлично! Может, заедешь, полюбопытствуешь? Труп, правда, уже увезли!
— Приеду! Хотя любопытствовать особенно нечего. Все ясно и так — самоубийство!
— Да что ты?! — с иронией воскликнул Леонид. — В таком случае я первый раз вижу такое самоубийство!
— Ладно, еду! — уже чувствуя, что его версия обречена, бросил детектив и поспешил к машине.
Дежурный проводил Кирилла в полуподвальное помещение, где находилась мастерская Вадима Омутова. Леонид в раздумье прохаживался вдоль коридорный стены, изредка поглядывая в открытую дверь на занятых
— А… привет! — подал он руку Кириллу. — Проходи! — сделал он широкий жест, приглашая друга в мастерскую. — Посмотришь, как Омутов интересно обставил свое самоубийство.
Они вошли в просторную мастерскую, стены которой были уставлены досками, поломанным театральным реквизитом; вдоль трех небольших окон тянулся длинный рабочий стол с инструментами.
— Вот, — продолжал Леонид, — с утра человек спокойно работал, несколько раз выходил из мастерской, его видели, к нему заглядывали… В тот день он был очень занят и время обеда пропустил, так как надо было срочно отремонтировать балетный станок в одном из репетиционных залов. Около семнадцати часов он спустился к себе в мастерскую и, как почему-то утверждаешь ты, решил отравиться… Он поставил на этот небольшой стол пластиковую коробку с отбивной и съел ее вместе с салатом, затем открыл термос с кофе, принесенный им из дома, и, согласно твоей версии, добавил в него несколько капель яда, налил себе чашку, сделал глоток и тут же упал со стула, — показал Леонид на обрисованный на дощатом полу мастерской контур тела. — Не могу пожаловаться на недостаток своего опыта, но такое самоубийство вижу впервые!
— Тогда я ничего не понимаю! — краснея от ярости, бросил Мелентьев. — Только все состыковалось, и вдруг… — он резко махнул рукой, — отравили моего убийцу!
— Не понял? — с удивлением посмотрел на него Леонид.
Кирилл рассказал ему свою версию убийства Лотарева.
— Да… что-то в этом есть, вернее, было, — усмехнувшись, поправился Леонид. — Но! — Он многозначительно поднял палец. — Ты забыл об убийстве Киры Репниной, а они, несомненно, взаимосвязаны. И если, как ты предположил, убийцей был Омутов-Стужев, то на кой черт ему надо было убивать девчонку? Вообще, убийца окончательно запутал нас. У каждого свой стиль, а тут и яд, что говорит о крайней изощренности, и грубый нож, что говорит об отсутствии всякой фантазии. Одно убийство на сцене под звуки музыки, другое — в туалете под звук смывного бочка…
— Вот поэтому я допустил, что убийство Репниной не имеет никакого отношения к убийству Лотарева, — заметил Мелентьев.
— Допустить-то можно… только что искали в квартирах Репниной и Лотарева? Это-то и не дает нам возможности предполагать, что убийства не связаны друг с другом… слишком странное получилось бы совпадение…
Кирилл в отчаянии развел руками:
— Это черт знает что такое! Опять все сначала!.. И главное, понять убийство Лотарева можно, но кому мешал рабочий сцены неудачник Омутов-Стужев?!..
Его прервал звонок по сотовому телефону Леонида.
— Это из лаборатории… подтвердили, яд тот же!..
— Отравитель оказался запасливым! — зло сверкнул глазами Кирилл. — Как бы мне хотелось взглянуть на эту сволочь!..
— Пока мы на него взглянем, он нам полтеатра перетравит, если будем продолжать работать в том же духе!..
— Но у меня — ни малейшей серьезной зацепки, — честно признался Кирилл. — Видимо, поэтому я так ухватился за Омутова… Слушай! — Он взял Леонида за руку. — Тем не менее это убийство нам может помочь исключить из списка фигурантов тех, кто был в театре в день убийства Лотарева, и тех, кто был в театре вчера!