Игра в убийство

Веснина Тиана

Клэр задумалась.

— Не скрою, раз уж разговор начистоту, было интересно заглянуть поглубже в жизнь таких звезд. — Клэр вздохнула так, что ликер вздрогнул в рюмках. — Ну что особенно привлекло мое внимание?.. Со своей невестой, Мариной Купавиной, он был немного резковат. Хотя она сама — капризная, своенравная, но такая милая… Потом эта оперная красавица, Леонелла Дезире… Вот голос! — закатила глаза Клэр. — Все время к нему в номер лезла, а он ее выпроваживал. Один раз чуть по лицу не ударил… Ну что еще?.. С балетмейстером Бельским однажды крепко говорил. Вероятно, требовал, чтобы тот его оградил от домогательств Дезире. Во всяком случае, я так поняла. Он в тот день был особенно взвинчен.

Бельский его успокаивал, напоминал, что вечером спектакль. А Лотарев все требовал, даже грозил разоблачением и какие-то бумаги все совал ему в лицо… А мне, признаюсь, было так интересно, что я, вместо того чтобы только сменить полотенца, всю ванную комнату убрала, все цветы в вазах сменила… рисковала, конечно. Я должна убирать, только когда номер свободен, но Лотарев в тот день почему-то на репетицию не пошел. Ну я и воспользовалась предлогом. Они на меня, естественно, никакого внимания. Я же ничего по-русски не понимаю, — лукаво улыбнулась девушка. — Значит, он Бельскому эти бумаги, тот за голову: «Давай закончим гастроли, тогда все решим!» А тут стук в дверь, я открываю… Лотарев чуть не лопнул от ярости, на пороге как ни в чем не бывало стоит Дезире.

Тут уж он не выдержал, взревел и вытолкнул ее. «Вот это жизнь! — подумала я. — Буря в океане! А у меня что?.. Унитазы да раковины». Эх!.. Интересно, наверное, когда тебя такие красивые женщины домогаются? — лукаво сверкнула глазами Клэр.

— Да, когда именно такие, то очень интересно, — согласился Кирилл. — Может быть, еще пирожное?

— А почему бы и нет?! — разохотилась Клэр. — И ликера тоже можно!..

— Что же там были за бумаги? — задал вопрос Кирилл, когда официант принес заказ.

— Я заглянула! — рассмеялась девушка. — Я — ловкая! Но ничего интересного не обнаружила. Эти бумаги вообще касались третьего лица…

Мелентьев распрощался с Клэр на пороге парфюмерного бутика. Сверкая слезами благодарности, она прижимала к себе коробку с духами фирмы «Герлен».

После разговора с мадам Санс Кирилл расправил плечи и подумал: «А не попробовать ли и мне вкусить парижской жизни?»

Что такое парижская жизнь для мужчины? Это таинственно-волнительная, не похожая ни на каких других женщин парижанка…

Для Мелентьева она воплотилась в высокой, стройной, рыжеволосой Аньес. Она была в восторге от бархатного акцента Кирилла и… от всего остального. Даже скорее наоборот, сначала от всего остального, а уже потом… она вспоминала об акценте.

Какая у нее была душистая кожа! Какая упругая грудь!.. Как мило сморщился ее носик, когда он сказал, что ему пора уезжать.

— В эту ужасную ледяную страну? — воскликнула Аньес, вскочив с кровати в великолепном одеянии Евы. — А как же я? — неожиданно для Кирилла задала она, как оказалось, интернациональный женский вопрос.

«Надеюсь, ее прапрабабка не была одной из декабристок-француженок, отправившихся в Сибирь?» — не без волнения подумал он.

— Я буду тебе звонить, дорогая!

— Каждый день? — по-детски вздрогнули ее брови.

— Каждую ночь! — уточнил он.

— А потом?.. Потом ты вернешься?

Кирилл с жадностью провел руками по шелковистым изгибам ее тела и на тот момент совершенно искренне сказал:

— Я вернусь, Аньес!

— Я вернусь, дорогая! — повторил он в аэропорту, взмахнув рукой, правда, забыл уточнить, когда…

_____

ГЛАВА 26

Медузообразное лицо Евгения Рудольфовича, как слизью, покрылось потом. Он охнул, вынул из кармана пышный батистовый платок и отер лицо.

— Все, понял! Спасибо! — с шумным придыханием говорил он по телефону. — «И какая же сволочь пронюхала

про Веркино прошлое? — положив трубку, глубоко задумался мажордом. — Неужели Баркас донес? Но ему-то зачем? Ну уберу я эту шлюху, Константин с ума будет сходить… посходит и успокоится. А Баркасу нужно не ущипнуть Костика, а удавить… Вовремя сообщил человечек из МУРа, вовремя», — суетливо оглядываясь по сторонам, между тем отметил Евгений Рудольфович.

Он позвонил по телефону, и через полчаса в его кабинет вошли двое высоких крепких парней.

— Садитесь! — бросил им мажордом. — Надо хорошенько обдумать одно дело и сделать так, чтобы Костик поверил в нашу с вами непричастность. Понятно?

Парни кивнули.

— Надо будет красиво и чисто убрать Верку, — тихим шепотом объяснял Евгений Рудольфович.

Один из парней непроизвольно поднял брови.

— Надо! Надо! — втолковывал ему мажордом. — И лучше всего, мне кажется, автокатастрофа. Эта сука лихо гоняет на «Мерседесе», который подарил ей Костик. И еще человечка надо будет убрать… Славика!.. Тут уж на ваше усмотрение… но тоже чисто, красиво и главное, достоверно.

Совещание в кабинете мажордома продолжалось около часа, потом парни ушли.

Евгений Рудольфович отер платком постоянно выступающий пот. Он нервничал. Скандал в начале мировой карьеры Лунева — это катастрофа. На данный момент жизнь Константина должна быть прозрачна, как кристалл. Это уже потом, когда он станет суперзвездой, кристалл надо будет замутить и придать тем самым дополнительный интерес… например, бурной любовной интригой, пышным бракосочетанием и скоропалительным загадочным разводом… но только не связью с бывшей заключенной…

Мажордом налил себе немного виски и, тяжело вздохнув, выпил. Недаром ему не понравился визит детектива Мелентьева, не понравились его расспросы о горничной, не понравилась неожиданно всплывшая на поверхность связь Мелентьева с Ольгой Романцевой. И как оказалось, предчувствия не обманули чуткого Евгения Рудольфовича. Звонок его человека из МУРа предупредил о грозящей опасности. Он вовремя сообщил о том, что капитан Леонид Петров сделал запрос в архив о бывшей заключенной N-ской колонии Вере Бокуновой. А связь Мелентьев — Петров Евгений Рудольфович вычислил без труда. Необходимо было опередить энергичных молодых людей, то есть ликвидировать малое звено, состоявшее всего из трех человек: Вячеслав — надзирательница — Вера. Причем надзирательница при отсутствии двух других не представляла никакой опасности. Нет Веры, нет Вячеслава, значит, ничего и не было. Никто не приезжал в N-скую колонию, и никого оттуда на время не выпускали.

«В любом случае Верка слишком зажилась в апартаментах Костика, и уж ни в какие невесты ему она явно не годится. Ему нужна девушка утонченно-красивая, образованная, можно было бы даже рассмотреть вариант с иностранкой… Но это потом! Сначала надо убрать мусор! — хлопнул жирной ладонью по столу мажордом. — Мусор!»

* * *

Вера обладала уникальной способностью заполнять собою все пространство. В огромных апартаментах Лунева не было ни одного места, которое не дышало бы ее присутствием. Стоило ей только войти в квартиру, как повсюду, приводя в ужас Евгения Рудольфовича, появлялись обертки от шоколада, жевательной резинки, окурки, туфли — в одной комнате, бюстгальтер — в другой, лак для ногтей стоял даже в баре. С утра до вечера Вера с отрешенным взглядом либо слонялась из угла в угол, либо висела на телефоне, обзванивая своих новоявленных приятельниц. Она громко хохотала, отпускала словечки, от которых содрогался даже жир Евгения Рудольфовича. Она прозвала его ласково-ненавистно — Жирнюкой и даже называла его так прямо в глаза. Он делал ей замечания, но она нагло смеялась в ответ.