Игра законом
Шрифт:
Глеб перебрался через железнодорожные пути и оказался в школьной посадке. Когда-то посаженная школьниками роща со смешанными деревьями тянулась вдоль рельсов ровными рядами, во многих местах поросшими диким кустарником и высокой травой. Сквозь просветы леса виднелись деревенские огороды, за которыми бежала нужная дорога. Уверенную поступь по лесной тропе прервал хриплый звериный рык. У трёхствольной старой осины, всего лишь в нескольких шагах от человека, готовился к атаке старый волк. Загривок матёрого вздыбился, а рык обнажил грозные клыки. Вслед за кукушкой волк стал очередной природной аномалией. Что-то заставило зверя покинуть дремучий лес до поздней осени, и это не мог быть голод. Глеб не помнил, и никто не рассказывал,
И тут Жига вспомнил про Волкодлака. Мгновения хватило, чтобы узреть полуволка, который выглядел на удивление бодро, и облик стал более человеческим. Удивляло, что астральная сущность осознавала опасность, которая грозит её энергетическому донору в физическом мире. Расстояние между ними стало резко сокращаться, и тонкое тело вол-колюда, вытягиваясь, стало сливаться с Глебом. Моголинян потерял его из виду, но почувствовал истинное единение со зверем внутри.
Небо распахнулось большими голубыми просветами, но для человека лес выглядел так, словно на многие вёрсты отсюда не было ни одной живой души. Жуткие косматые ветки деревьев щупальцами свисали над тёмно-коричневой землёй. Тягучее, безмолвное противостояние человека и зверя, которое, казалось, можно попробовать на вкус, смёл порыв единения с Волкодлаком. Этот порыв наделил силой, окатив волной пламенной ярости. Никогда прежде не было такого невероятного чувства уверенности и превосходства над противником. Ощущения не были похожи на известные человеку эмоции. Корчагин обрел новые возможности, которые были не вполне человеческими. При этом, несмотря на ярый вихрь, его окружало и защищало что-то, похожее на приятное облако. Любовь. Глеб чувствовал абсолютную защиту от любого негативного воздействия со стороны. С ним произошло и продолжало происходить нечто такое, что никакими известными законами природы объяснить было нельзя.
Вдруг серый хищник у дерева сменил оскал на жалобное ворчание. Атакующая поза ушла в четвереньки и, высунув язык, он стал тяжело дышать. Детектив не двигался, хотя страха на удивление не было. Глеб вытащил последний бутерброд с жирной колбасой и положил рядом у ног. С языка серого потекла слюна. По неуверенным шагам становилось понятно, что дикий самец, повелитель местных лесов, боится безоружного человека. Воровато схватив зубами лакомство и быстро обнюхав ноги, лесной хозяин трусцой потянул прочь от огородов.
Корчагин побежал. Бег первый раз в жизни доставлял удовольствие. Ровное дыхание и легкость в ногах позволяли быстро добраться до деревни Тросна и выйти на прямую дорогу. Раньше это был екатерининский тракт от Жиздры через Мещовск до Калуги. Слева по ходу движения появился старый, заброшенный яблоневый сад. Взгляд не мог уловить конца и края фруктового изобилия. Набив живот и карманы спелой антоновкой, беглец продолжил своё движение. В каждом рывке он обнаруживал присутствие полуволка, наполнявшего его звериной прытью. Сразу стало ясно, почему мастера восточных единоборств, называя свои стили именами обезьяны или змеи, очень естественно повторяли все движения животных. Подобное притягивает подобное. Бойцы, копируя хищные повадки, позволяли умершим сущностям зверей сливаться с собой.
Глеб помнил эти места наизусть, как свои собственные пять пальцев. Помянув предков, он к исходу светлого времени суток достиг убогой одинокой деревушки. Наверное, это лучшее место в его сегодняшнем положении. Остановка была на высоком, крутом холме, откуда перед ним открылась вся деревня, или, точнее сказать, то, что осталось от неё. Взгляд мгновенно отыскал один из домов под изъеденной временем шиферной крышей. Посередине крыши, возле конька, виднелось отверстие дымохода. Когда-то, очень давно, в этом доме девятилетний мальчик со своей мамой и знахаркой Анастасией Святозаровной пытались снять чёрную дурь, которую, как теперь понимал Глеб, наслали мерзкие отродия
Как же природа быстро забирает назад у человека результаты его разумной и неразумной деятельности. С высоты можно было рассмотреть тонкую полоску заросшей дороги. Покрытые хмельным вьюном кирпичные стены тёмными трещинами пронизывали пустые хоромины, а вездесущий сорняк человеческого роста спрятал приусадебные лавочки и низкие заборы. Самым ярким мазком неизвестного художника предстала заброшенная пчелиная пасека, где с томным улюлюканьем сейчас на спине катался старый большущий бер. Когда-то это древнее животное внимательные медовары назвали ведмед или медвед, признавая за ним данную богами способность ведать, где скрыты запасы мёда. Было так красиво, что невозможно было понять, почему тут никто не живёт. Почему, например, деревушка Сухиничи выросла в районный центр, а в этом месте снова господствует первозданная суть. Видимо, сама мать-природа даёт земле отдых. В этот момент все цели на земле стали представляться ложными, не нужными, но почувствовать истинное пока не получалось.
Только теперь Глеб понял, как мала слегка жмущая обувь, тесными кандалами опоясывающая ноющие от бега ноги. На удивление трубы сразу трёх домов подавали признаки жизни. Если в двух из них дым ровным столбом вытягивался ввысь, то движение тёплого воздуха из крайней к лесу избы детектив скорее почувствовал, нежели увидел. На улицу выходило шесть окон, шесть настоящих глаз дома, но все они оказались тщательно занавешены. Обойдя вокруг, внимательный глаз остановился на свежеокрашенных охрой на олифе брёвнах, на узорчатой прорези, облюбовавшей свеси крыши и окна. На воротах две маленькие расшивы и один пароход, поставленные ради красы. Двор бабки Анастасии напоминал гостю древнюю удельную самобытную Русь.
Три косых сажени отделяли Жигу от входной двери, на пороге которой сидела непривычно большая для своих размеров русская лайка. Случаются такие моменты, когда точка невозврата пройдена, и возвращаться к забору было бы опаснее, чем продолжать уверенную поступь. Странное дело, но зверь не подавал никаких признаков агрессии, хотя понятно, что держать такого пса в глухой деревне для забавы никто не подумает.
Глеб миновал утеплённые сени, искоса взглянув в щёлку чулана и на бревно с зарубками, поднимавшееся сразу на чердак. Высокий порог заставил наклониться. Тишина. Опять поклон, теперь красному углу и Светлым Богам. В печи сверчками потрескивали сосновые поленца, свет от которых падал на старый сундук. Лет триста дубовый красавец впитывал родовую энергию, работая пеленальным столом, а то и кроваткой для самых маленьких. – Сделанная прадедом табуретка с любовью, не для продажи, будет век служить, – думал Жига, – а купи сейчас в магазине, через месяц бывало разваливались.
– Догадлив крестьянин, на печи избу поставил, – громко приветствовал пустоту гость. Тишина ответила движением почти неуловимым для обычного человека, но только не для моголиняна. С дощатого настила под потолком, между печью и противоположной стеной, на него смотрели два пустых глаза двуствольного обреза.
Язык почему-то не слушался, не находил нужную в такой момент фразу.
– Я предупреждал вас, негодяи, что терпение моё не резиновое, – зло прогремел по всем углам избы мужской бас.
– А где баба Няня? – растерянно выдавил из себя Глеб.
Мужик приподнял голову и, держа цель, плавно перетёк на пол. До него было всего несколько шагов или один прыжок, но где-то очень глубоко внутри царило мирное спокойствие.
– С собакой что сделал, изувер? Я вам устрою охоту, печь меня гони, – рычал крепкий, в годах хозяин дома. Высокое жилистое тело и приятное лицо, в молодости он был куда как хорош.
– У порога пёс, – понемногу приходя в себя, отозвался детектив, – я сын Володи Корчагина, Глеб Владимирович. Я пришёл с поклоном Анастасию Святозаровну навестить.