Играем реальную жизнь в Плейбек-театре
Шрифт:
– Хорошо, только без баловства, - говорит отец, в его угрожающем тоне слышится: «Помнишь, что было в прошлый раз?»
Ричи убегает в сарай на другом конце сцены. Трое актеров стоят там без движения, обмотанные яркими кусками ткани. Теперь, когда к ним подошел Ричи, они начинают немного двигаться. Актер, играющий мальчика, бегает вокруг, пронзительно кричит от восторга, прыгает на груды сена, не связанного веревками. Все это выражается в пантомиме, конечно, но мы слышали историю, мы с готовностью присоединяемся к актеру в том воображаемом мире, который он создает.
Ребенок скачет вокруг них. Он начинает снимать рубашку, затем останавливается: «Папа сказал...» Но его снова охватывает чувственная свобода. Забыв обо всем, он снимает всю свою одежду.
Музыка становится громче, с ней слышится угрожающая нота. Внезапно она прерывается. В установившейся тишине появляется отец Ричи. Духи сарая отступают.
«Ах ты, чертенок! Я тебе что сказал?» Он грозно идет к мальчику, снимая ремень. Освещение становится тусклым, синеватым. Под медленный ритм барабана, демонстрирующий мрачную атмосферу, отец бьет своего сына.
Мужчина выходит из сарая. Свет остается слабым. Актер-рассказчик, свернувшись калачиком, лежит на полу. Духи сенного сарая эхом повторяют его тихий плач.
БЛАГОДАРНОСТЬ (ВЗГЛЯД НА РАССКАЗЧИКА)
Четвертый этап «сцены» - короткий, но важный момент благодарности. История рассказана, и действие завершено. Оставаясь в своих позах на сцене, актеры поворачиваются и смотрят на Ричарда. Они сейчас и в роли, и вне ее. Их вид свидетельствует: «Мы слышали твою историю и сделали все, что в наших силах, чтобы изобразить ее. Пожалуйста, прими наш подарок». Есть определенное выражение смирения, уважения и смелости в том, чтобы принять игру актеров, какой бы несовершенной она ни была.
ВОЗВРАЩАЯСЬ К РАССКАЗЧИКУ
На пятом и последнем этапе внимание снова обращено на рассказчика и ведущего. Ричард шмыгает носом. Ведущий мягко дает ему шанс прокомментировать игру.
– Это было похоже на твою историю, Ричард?
Ричард кивает, он пока не готов довериться своему голосу.
– Иногда в Плейбеке, как ты знаешь, мы можем совершить трансформацию, мы можем изменить концовку действия или что-нибудь еще, если ты хочешь.
Ричард размышляет над этой возможностью. Затем он качает головой.
– Все нормально, я бы оставил так, как есть.
Он смотрит на актеров, которые все еще на сцене.
– В каком-то смысле с тех пор вся моя жизнь и есть трансформация. Я сочиняю музыку, я все время танцую с теми духами сенного сарая.
– В одежде и без нее, - говорит ведущий. Ричард смеется, и зрители тоже смеются.
– Точно, - говорит он.
– Что ж, большое спасибо за эту историю. Довольно сильное начало у нас сегодня.
ИСПРАВЛЕНИЯ И ТРАНСФОРМАЦИИ
Когда история Ричарда была завершена, ведущий сделал так, чтобы у рассказчика была возможность сказать последнее слово. Если он отмечает, что в действии было что-то, серьезно отличающееся от его истории, умаляющее для него эффект сцены, тогда ведущий может попросить актеров внести исправления - переиграть сцену с учетом комментария Ричарда. Однако Ричард ясно дал понять, что он удовлетворен, что разыгранная сцена вполне соответствует его переживанию.
Поскольку история была не простая, ведущий спросил Ричарда, не хочет ли он увидеть свой рассказ с другим исходом - трансформацию. На этот раз рассказчик почувствовал, что нет необходимости трансформировать историю на сцене. Он понимал, что сама его жизнь дала ему целительное продолжение этого опыта.
Хотя случается так, что трансформация может сильно изменить историю к лучшему как для рассказчика, так и для зрителей, и для актеров, со временем мы поняли, что часто история с болезненным концом находит свое целительное завершение в истории следующего рассказчика. Одна история отвечает другой в тонком процессе диалога. Это происходит непредумышленно для рассказчиков. Спонтанным образом история о смерти в начале перформанса может косвенно быть продолжена позже историей о радостном рождении, или же за рассказом об унижении может последовать рассказ о триумфе. Мы стали предлагать трансформации все реже, доверяя тенденции более глубокой истории сплестись в целостный узор.
Ричард вернулся на свое место, следующий человек занял стул рассказчика. Последовала еще пара историй, после которых ведущий заявил: «А теперь мы сделаем кое-что другое».
«ПАРЫ»
Актеры стоят на сцене парами. Партнеры в паре находятся близко друг к другу - один впереди, другой за ним. Все обращены лицом к зрителям. В зависимости от количества актеров на сцене может быть две или три пары. Ведущий просит зрителей вспомнить такие моменты в их жизни, когда они испытывали одновременно две противоречивых или конфликтующих между собой эмоции.
– Любовь и отвращение, - сказал кто-то из зала.
– Хорошо, когда такое было?
– спрашивает ведущий.
– С моими первоклашками. Я любила их, но иногда меня выворачивало от их соплей и вшей, а от некоторых еще и воняло.
Каждая пара актеров шепотом выясняет, кто какую эмоцию будет изображать и кто будет стоять впереди, а кто сзади. Все остальное действие является импровизацией. Одна из пар на сцене начинает играть. Актеры сплетаются и борются друг с другом, слова и звуки, которые они издают, противоречат и перекрывают друг друга. Их близость создает ощущение, что это не два актера, а один человек с разными частями личности.
Первая пара играет не более минуты, за ней тут же вступает вторая пара, а затем третья. Игра каждой пары своеобразна. Актеры настраиваются на различные аспекты переживания рассказчика. Может случиться так, что одна пара будет лучше соответствовать переживанию рассказчика, но богатство нескольких интерпретаций дает возможность другим зрителям также увидеть себя в этих парах.
Ведущий снова просит зрителей вспомнить свои конфликтующие эмоции. Поскольку идея теперь понятна, многие поднимают руки. Ощущение зажатости между двумя различными чувствами почти всем хорошо знакомо, и увидеть такой внутренний конфликт разыгранным на сцене бывает очень полезно.