Играй в меня
Шрифт:
А тем летом… Димка не мог оставаться у меня каждую ночь. Когда уходил, уносил с собой покой. А проблемы только и ждали, когда за ним закроется дверь, и наваливались на меня всем скопом, душили.
Однажды я лежала ночью, безуспешно стараясь уснуть. Думала о том, что мама скоро вернётся и моего настолько тесного общения с Димой не одобрит. Наверное… Поймёт, что никакую я дачу не продаю. Что устроилась работать официанткой, потому что Лялька от меня бегает. И денег у меня — триста рублей осталось от последней стипендии да чаевые за неделю. Зарплату ещё не дали. За квартиру платил Димка, даже продукты
В окно ударил камень. Я подумала, что показалось. Жила я невысоко — третий этаж, но стучаться в окна некому: Димка отбывает сыновний долг, Сенька вовсе обходит и при встрече смотрит затравленным зверем, а у меня сердце болит…
Раму я открыла. Внизу стояла Лялька. Видно её было отлично — фонарь.
— Ты чего? — спросила я.
— Номер квартиры не знаю… пусти, а.
Я пустила. Она сидела на моей кухне, потухшая, глаза как стекляшки. Я даже подумала сначала, что она сама начала пользоваться тем, что продаёт. Испугалась. А она потянулась ко мне, всхлипнула. Я приобняла её, гладила по спине, пока она плакала. Футболка на плече промокла.
— Мама умерла, — сказала Лялька. — Три часа назад. А мне даже идти не к кому, понимаешь? Она из детдома была, только я и мама, больше никого… а теперь просто я. Можно я у тебя сегодня останусь?
— А Сенька?
— Сенька? — Лялька крепко выразилась, что ей совершенно не шло. — Я ему нужна, тогда когда в штанах тесно — вот и вся любовь. А подруг у меня никогда не было. Слишком красивая, не любят меня девочки.
И засмеялась. Горько. Я налила ей чаю. Она пила его, молчала, и слёзы по щекам текли. Этот молчаливый плач меня пугал. Мне вообще Ляльку захотелось прогнать, она словно показывала, что со мной случится, если мамы не станет. Но у меня Димка есть… и вообще, все с моей мамой будет хорошо.
Я уложила Ляльку в гостиной. А ночью она пришла. Вместе с одеялом и подушкой. И рядом легла. Я сделала вид, что не проснулась. Лежала, слушала, как она всхлипывает. Думала. И Ляльку было жалко, до ужаса просто.
— Знаешь, что? — Ляльку моё притворство не испугало. — На продаже много не сделать. Да и не сможешь ты… Правда не сможешь. Но… я один раз так работала. Мне сказали ещё одну сговорчивую девочку найти. Работы — всего-то развести по городу. Жорик нас будет пасти, не без этого… Но Жорика можно перетерпеть. Зато платят сразу.
Я согласилась. Из кафе не уволилась, в день икс попросила отгул. Предварительно меня познакомили с тем, кто стоял над Лялькой и партии наркотиков выделял. Выглядел он обычным мужиком, жил в обычной квартире. А я-то нафантазировала гангстеров киношных…
— Ты где её откопала? — спросил он у Ляльки. — Она школу вообще закончила?
— Можно подумать, тебе принципиально.
Лялька не терялась. А мне было страшно. Но в назначенный день я пришла. Груз в моём рюкзачке вышел внушительным, или просто меня само содержимое пугало?
— Я бы ей не то что наркоту доверил, ребёнка бы отдал, — сказал Коля — так нашего куратора звали. — Наваливай-наваливай, не бойся. Жорик за вами присмотрит. Чтобы без фокусов мне!
Со мной он был добр. А вот Лялька вышла из кухни, в которой они разговаривали, закрывшись, чуть не в слезах.
— Вроде милый дядька, —
— Не дай бог с таким милым ночью в переулке встретиться, — отрезала она.
Жорик, который пялился на меня так, словно под моей мешковатой и длинной футболкой что-то можно было разглядеть, сначала отстал, потом вовсе потерялся из виду. Я постоянно оборачивалась и вообще тряслась, как осиновый лист. Внезапно осознала, что несу наркотики. Вот так просто, словно гуляю. Что меня могут арестовать в любой момент. Что рюкзак могут отобрать, а стоит содержимое столько, что мне квартиру придётся продавать. А квартира на маму оформлена. И вообще! Что я делаю? У меня кошелёк в прошлом году вырезали прямо из сумочки, а они мне наркотики доверили так просто, словно книгу почитать одолжили.
— Господи… — потрясенно прошептала я.
— Успокойся… и иди нормально. У тебя вид такой, словно твою кошку машиной раздавило у тебя на глазах. Нам платят именно за наш вид и спокойствие. Не хочешь, чтобы к нам менты привязались — расслабься…
Легко сказать. Этот день прошёл словно в тумане. Я готова была убежать при виде первого же милиционера, Ляльке пришлось схватить меня за руку. Я не понимала, как с таким грузом можно вообще в маршрутку? А ещё болтать и улыбаться.
Тем не менее этот день закончился. Вечером в парке нас нашёл Жорик. Я знала, что он всегда был рядом, но в течение дня ни разу не видела. Он оглянулся, отсчитал нам деньги, исчез. Лялька отдала мне большую часть, себе оставила только несколько купюр.
— Тебе нужнее, — она была категорична, — а мне уже незачем копить. Девять дней только после смерти, а на похороны сама мама отложила. Она была на редкость предусмотрительна.
Я взяла деньги. Так много своих денег за раз у меня ещё не было. Появилось шальное желание пойти по магазинам, но я сдержалась, помнив — мама. Купила только тортик. Димка сладкое ел с удовольствием хоть и притворялся, что не любит.
— В честь чего праздник? — спросил он, входя и сбрасывая ботинки, и меня с порога обнимая, крепко, просто загребая в охапку.
Я втянула воздух — мне нравилось, как он пахнет. Самый родной запах. Я даже сейчас много лет спустя помню его. Немного туалетной водой, гелем для бритья. Много — Димкой.
— Просто так, — улыбнулась я. И соврала ему в первый раз: — Чаевые хорошие дали.
— Гла-азки, наверное, клиентам строила? — зарычал смешно Димка.
Я засмеялась. Мы вообще много смеялись в те дни. Не знали же ещё, насколько все плохо станет вскоре. И хорошо, что не знали. Хоть те дни останутся в моей копилке счастливых. Мы ели торт, держа куски руками, перепачкались в сладком креме, а потом сексом занимались прямо на полу.
— Выходи за меня, а?
Мы лежали голые, в открытое окно залетал ветерок, шевелил шторки, остужал наши разгоряченные тела. Вопрос был неожиданным. Я приподнялась на локте, заглянула в Димкино лицо — он улыбался.
— Дим?
— Ну вот сама подумай. Скоро твою маму выпишут. На полу заниматься сексом уже не получится, да и в кровати — скрипит. У меня родители. Захотим отдельно жить, скажут, что малы. А мы такие оп — и поженимся. И будем заниматься сексом, когда захотим на самых что ни на есть законных основаниях.