Игрок
Шрифт:
Между прочим, с порога бить сумкой человека в дверном проеме неудобно, но кулаки никто не отменял: как только дверь открывается, я сильно ударяю Арсения в грудь и по инерции отпихиваю назад, врываясь в квартиру. Не ожидавший такого напора хозяин не успевает среагировать на съехавшую с катушек фурию. Однако в себя приходит достаточно быстро:
— Ласковый визит, ничего не скажешь. Или это новая разновидность ролевых игр?
— Да. И называется она: два сестрички, спи с какой хочешь. Какого хрена, Сантино? — подчеркиваю последнее слово. — Вспомнил свое феерическое, полное приключений прошлое? Или, может, фантазию проявил, которой так кичишься?
Он раздраженно засовывает руки в карманы брюк, но молчит. Воспользовавшись моментом, швыряю сумку на пол, стираю с лица дождевые капли.
— Я сегодня провела полдня с Ви, и это было адом! Каждый раз в ее присутствии мне теперь приходится думать о том, чтобы не выдать более тесное знакомство с ее бойфрендом. И ладно бы это было оправдано — нет. Тебе плевать на нее, есть она, нет ее — похрен… Не ценишь, не бережешь. Но пусть бы даже и так, о ней есть кому позаботиться. Семья есть, друзья, я есть. Хотя, погоди, я не есть, я — была. Потому что теперь вынуждена бояться, что она узнает о нас с тобой! Сукин ты сын! — срываюсь на крик.
— Успокойся! — рявкает он в ответ и поджимает губы.
От его равнодушия злость нарастает с новой силой.
— А что, боишься лопнувших перепонок, скандалов с соседями или, может, того, что я грохнусь на пол прямо здесь и тебе придется возвращать должок по конвоированию в больницу?
Не знаю, в чем дело, но после этих слов лицо Арсения искажается от ярости, он хватает меня за плечи, тащит в комнату и швыряет на диван.
— Сиди здесь! Молча!
Раздраженно начинаю стягивать мокрую от дождя кожаную куртку. Почему не встаю с дивана? Почему слушаюсь? Не знаю. Не боюсь этого козла, вообще нет, но скандалить уже не очень хочется. Руки опускаются от его непрошибаемости. Если бы не Ви, не моя импульсивность… Если бы в тот день, когда он сказал, что нет мне места в его жизни, я бы просто взяла и отказалась уходить, что бы было тогда? Я же хотела остаться с ним. Была уверена, что если с человеком так легко, то может получиться нечто волшебное. Только бы он не закрывался. Но он же такой жесткий, упертый… Впустил бы? Смог бы полюбить?
Возвращается в комнату со стаканом воды и пачкой глицина, такой пыльной, что хоть цветочки высаживай. И все это мне протягивает. Интересно, предлагается употребить это вместе или на выбор? Если вода не поможет, утешься глицинчиком?
— Срок годности проверял? — спрашиваю, кивая на таблетки, но воду принимаю. Совсем не хочется подыгрывать, но ведь он что-то сделал для меня. Он старался.
Таким мелочам теперь радуюсь, дурочка, до чего дошла только. Будто в мире считанное число людей принесет стакан воды разгневанной больной девушке. Воды! Из-под крана! Но для Арсения это много. На самом деле. Помнится, он меня кофе поить отказывался, а теперь… Боже мой, действительно вертит в руках глицин, пачкая пылью пальцы и наклоняясь, чтобы отыскать на упаковке дату. Наблюдаю за ним из-под полуопущенных ресниц, но боюсь даже вдохнуть — такого ведь спугнуть проще простого. А мне нравится, что он послушал, сделал что-то для меня. Куда там! Если бы мне кто-то сказал несколько месяцев назад, что парень из подворотни станет приносить мне стаканы воды и выискивать в полумраке мелкие цифры на картонном конвертике, ни за что бы не поверила! Я точно знаю, где их печатают, но не помогу ему, не скажу — пусть сделает ради меня эту мелочь, пусть найдет сам…
И он находит, а затем бросает таблетки куда-то за спину, прямо на пол, не беспокоясь о беспорядке. Его квартира не грязная, но и маникальной чистоплотностью Арсений не страдает. Как и я… И это будто снова доказывает, насколько хорошо нам было бы вместе.
Злюсь ужасно, и оттого спрашиваю:
— Ну и что? Лекарственный запас исчерпан? Как дальше меня откачивать собираешься?
Сама знаю, что это ничего не решит, не изменит и не докажет, но разве я не женщина, чтобы нервы не потрепать? Судя по выражению лица Арсения, он сдерживает ругательства, но принимает правила игры и платит мне той же монетой: тащит из прихожей мою сумочку и высыпает содержимое прямо на пол.
— Вот твои лекарства, доктор инопланетянка.
И если он думал, что я стану ругаться из-за вещей на полу, то просчитался. Напротив, становится немножко совестно от осознания, насколько «женская» моя сумка. Из нее вывалилось просто нереальное количество хлама: от пяти упаковок таблеток, ключей и телефона до перепутанных наушников, карты метрополитена и припасенных на случай внезапного счастья презервативов. Кстати, последних у меня с собой три штуки. Я-то знаю, что некоторые из них тянут на музейные экспонаты и просто не были вовремя выброшены в мусорное ведро, но мысли Арсения по этому поводу было бы интересно послушать.
Только вот зачем, Жен? Ответь на вопрос, давай. О чем вообще может идти речь? Ви — моя сестра, и ей явно не наплевать на этого парня, если она бросила ради него своего ненаглядного придурка… Пока я прячу глаза якобы в поисках таблеток, диван рядом со мной проседает. В наступившей тишине комнаты близость ощущается особенно остро. И сладкое, болезненное чувство в груди давит все сильнее, грозя пролиться непрошенными слезами. Забрасываю в рот таблетку и запиваю водой, мечтая, чтобы вместе с тревогами она заглушила чувства.
— Так и будешь молчать? — спрашиваю.
— А что ты хочешь услышать? Что на ее месте могла быть любая другая, мне просто было плевать, кузина она тебе или нет?
— Да черта с два. Ты спишь с моей кузиной, дружишь с моим братом, а деньги занимаешь у моего отца, и после этого утверждаешь, что тебе плевать на их связь со мной?
— К чему ты клонишь?
Арсений подозрительно щурится, да и весь вид у него такой, будто в порядке самообороны может вцепиться мне в горло. Такая реакция только подтверждает мои опасения, а еще — в разы ухудшает ситуацию, потому что, будь ему все равно, он бы просто посмеялся над моими глупыми умозаключениями. Но нет… Раздраженно тру глаза и пытаюсь понять, как докатилась до дележки парня с собственной кузиной.
— Договаривай уже! — взрывается Арсений внезапно. Аж вздрагиваю от его крика. — Давай!
— Иногда мы забываем то, что очень хотим забыть, — говорю.
И зря. Но пусть хоть весь день ногами топает — я ни за что не расскажу ему о том, что случилось той ночью. Нашей ночью. Ибо месть воистину сладка.
Мой первый рабочий день проходит вяло и скучно. Попытка показаться Павле заканчивается ленивой отмашкой, мол, у нее и без вернувшихся с реабилитации ординаторов дел невпроворот. Капранов же проспорил другому нейрохирургу три крутые операции и уже второй день плюет в потолок, изредка отвлекаясь на клипирование аневризм. В общем, возвращение, вопреки опасениям, проходит совершенно ровно и тихо. Занятие нашлось — и на том спасибо. Лениво ползаю между койками с постоперационными пациентами и проверяю их состояние. Оказывается, вот ради чего я сегодня, вняв доводам Ви, вырядилась в платье! Посмеялась бы над иронией судьбы, да не удается.