Игрок
Шрифт:
Герцогиня Менская мечтала о дне, когда она станет королевой Франции. Эти мечты разбил Филипп Орлеанский. Она при всех говорила, что, когда она получит корону, то скорее даст погибнуть всему королевству, чем позволит отнять ее у себя.
— И это не просто слова, — продолжал граф Стэр, — я могу сделать вывод, что она активно переписывается с Филиппом Испанским. Принц Сельямаре, испанский посол, является частым гостем в Со. Если бы вы передали эти сведения герцогу Орлеанскому как доказательство вашей верности ему, он бы понял, что вы служите его интересам, и тогда вам было бы легче убедить его не поддерживать претендента. В конце концов ему просто выгоднее заключить союз с королем Георгом против короля Испании. Вы не единственный, кто будет подводить регента к такой мысли, но чем больше людей, которым он доверяет, будут убеждать его придерживаться такого курса в политике, тем вероятнее, что он ему последует,
У мистера Лоу не осталось сомнений, что Стэр выполняет инструкции Лондона с целью заключения оборонительного союза между Англией и Францией, и что он ищет способ показать регенту коварство Испании. Задумчиво улыбаясь, он покачал головой.
— Вы слишком высоко оцениваете доверие герцога ко мне. Вас неверно информировали. Возможно, регент и доверяет мне как финансисту, но не как политику. Мне не хотелось бы добавлять, что я не имею особого желания служить ни Англии, ни ее королю.
Стэр поднял брови.
— Не хотите ли вы сказать, что вы — якобит?
— Нет, милорд. Я выслан по другой причине.
— Это случилось еще во времена короля Вильгельма.
— Но запрет на мой въезд не отменен и поныне. Я, пожалуй, даже не высланный, а беженец. Я бежал от того, что в Англии называют правосудием.
— Как бы то ни было, мистер Лоу, не забывайте, что вы убили человека, — запротестовал граф.
— На дуэли.
— На незаконной дуэли. Без необходимых свидетелей. Но не важно. Я уже говорил, что мог бы помочь вам. Что, если я пообещаю вам прощение и возможность возвращения в Англию как плату за ваши услуги?
— Я отвечу вам, что так долго прожил за границей, что чувствую себя здесь как дома.
— Короче говоря, вы отказываетесь? — лицо его сиятельства потемнело. Было заметно, что он борется с приступом гнева.
— Позвольте быть с вами совершенно откровенным. Я имею свои цели и стремлюсь к их достижению, и я не могу ставить их под удар, вмешиваясь в те дела, которые меня не интересуют.
Его сиятельство шумно вздохнул.
— По крайней мере благодарю вас за честность, — он рассмеялся. — Я только хотел сказать вам, что вам было бы легче достичь своих целей, если бы вы служили мне. И дело не только в том, что дела самого регента улучшатся, если он найдет взаимопонимание с королем Георгом. Это было бы выгодно всем, кто заинтересован в том, чтобы Его Высочество продолжал свое регентство. А ведь вы, мистер Лоу, из числа таких людей. Подумайте об этом, сэр. Не пожалейте времени. Возможно, вы поймете, что это для вас лучше.
Не ожидая ответа, он повернулся к Катрин, чье разгневанное лицо обнадежило его.
— Никогда не поверю, мадам, что вы тоже безразличны к возвращению домой в Англию, где все были бы так вам рады.
— Вы так добры, ваше сиятельство. Жить вне дома, скитальцами, что может быть хуже?
Граф Стэр оживился:
— В таком случае давайте объединим усилия и убедим этого упрямца. Готов спорить, он будет нам благодарен за это.
— Ты слышишь, что говорит его сиятельство, Джон?
Мистер Лоу вышел из задумчивости, в которую его погрузили последние слова Стэра.
— Слышу, — сказал он и беззаботно рассмеялся.
Его сиятельство решил дальше события не форсировать. Он сменил тему беседы и стал рассказывать о прелестях английской светской жизни, о тамошних развлечениях, расточительность которых соответствует высокому благосостоянию страны. Полной противоположностью является та бесцветная жизнь, в которой погрязла обедневшая Франция. Он расстроен, что обязанности держат его здесь и с нетерпением ждет того часа, когда, сложив их с себя, сможет вернуться домой, к ожидавшим его в Лондоне удовольствиям.
Он так воспламенил миссис Лоу картинами процветающей Англии, тем триумфом в свете, который ее ожидает, что приобрел себе в ее лице самого рьяного защитника.
— Подумайте над моими словами, — говорил он, прощаясь с мистером Лоу, — над своей выгодой. Я уверен, что вы оцените мое предложение.
Он еще не вышел из их дома, а Катрин уже атаковала мужа. По-видимому, он сошел с ума, говорила она, если сомневается, принять ли ему такое предложение, дающее шанс на прощение.
— Я не сомневаюсь, — был холодный ответ, приведший ее в ярость.
— Ты хочешь сказать, что ты все уже решил?
Когда он ответил, что она правильно поняла его, по крайней мере, относительно возвращения в Англию, на него обрушился шквал упреков. Какой бес его попутал? Ведь его надежды относительно Франции не оправдались, как она, впрочем, и думала. Что его здесь в таком случае держит? Его околдовала некая женщина? Он всегда гонялся за женщинами. Всегда был un homme a femmes [23] .
Значит, причина для упрямства заключается в этом? Нет? Тогда чего ради он приносит ее в жертву? Почему он решил, что вся ее жизнь должна быть одной сплошной мукой? А он подумал о двух их детях, родившихся за границей? Они никогда не увидят родину, никогда не насладятся жизнью в Англии?
Будь проклят день, когда она вышла замуж за игрока, для которого ее счастье, ее мечты, сама ее жизнь — просто ставки на кону.
Он слушал ее с бесстрастностью, которая усиливала ее ярость. Ее красивое лицо было искажено гневом, нежный, певучий голос был сейчас резок и скрипуч, порой грубые оскорбления прерывали ее жалобы. Наконец, поняв, что ничто не прошибает доспехи его невозмутимости, она села и заплакала.
Когда-то ее слезы трогали его. Но это было в те дни, когда он пытался спорить с ней, когда презрение не стало ответом на ее истерики, когда ее брань еще не убила в нем того чувства, которое она сейчас искала.
Он знал, что спорить с ней означает просто раздражать ее дальше. Он также знал, что, хотя теперь она редко бывала с ним нежной, вспышки се гнева были дикими, но короткими. И уже через час после скандала, который, казалось, должен был навсегда рассорить их, она могла общаться с ним, как будто между ними ничего не случилось.
Он тихо обратился к ней, собираясь уходить:
— Когда-нибудь, Катрин, мое терпение кончится. А пока я буду делать то, что я считаю своим долгом.