Игрок
Шрифт:
Торговец по имени Ленорман и еще один, выступавший за ним, поддержали идею основания банка. Третий, настроенный менее решительно, предположил, что это полезно, но не в настоящее время. Наконец богатый посредник Самуэль Бернар, возможно, раздосадованный тем, что он не выступил первым, как ему было положено по рангу, а также, чтобы осадить тех, кто выскочил раньше него, бескомпромиссно отверг предложения мистера Лоу. Используя те же аргументы, что и канцлер, он заклеймил их опасной выдумкой, а поскольку все преклонялись перед его практической сметкой, то выступавшие за ним его поддержали.
После того, как последний из них закончил выступать, регент, поблагодарив их за приход, разрешил им покинуть зал заседаний.
Они пятились, кланяясь и смешно прижимаясь друг к другу под высокомерными взглядами дворян.
Когда двери за ними закрылись, Его Высочество предложил членам Совета голосовать, а герцога Ноая как президента Совета пригласил вести заседание дальше.
Мистер Лоу откинулся в кресле и снова поднес платок к губам. Это был единственный знак, который выдавал его волнение, хотя его и нелегко было бы подобным образом понять. При его проницательности у него не оставалось сомнений в том, что игральные кости легли не в его пользу. Главный удар нанес д'Агессо, поддержанный Бернаром, который был обречен впоследствии горько сожалеть об этом бесцеремонном осуждении. Однако мистер Лоу предпринял, с позволения регента, еще одну отчаянную попытку спасти положение, прежде чем будет слишком поздно.
— Позвольте одно слово предупреждения по поводу точки зрения Самуэля Бернара и подобных ему, которая могла произвести на вас чрезмерно большое впечатление. Не забудьте, что предложенная мной система кладет конец обогащению таких, как Самуэль Бернар. Их монополии будут отняты государством. Его враждебность к моей системе основана на страхе перед ее успехом. Окажите мне любезность, господа, принять это во внимание. Тогда вы примете справедливое решение.
Он кончил и сел снова, чтобы слушать господина де Ноая.
Его Сиятельство любезно признал, что он убежден в полезности предлагаемого банка, но находит, что время сейчас не самое подходящее для его организации, особенно ввиду оппозиции торговцев, чья поддержка существенна для успеха.
Он сказал, что вместо этого Совет должен посвятить себя экономии и прекращению всех бесполезных трат. Это, а также внимание, которое Его Высочество уделяет делам, должны постепенно восстановить в народе веру в правительство.
Канцлер подтвердил, что он полностью согласен с господином де Ноаем, и ничто из того, что он слышал, не может поколебать его уже высказанное мнение.
Руйе дю Кудре тоже отказался что-либо добавить к уже сказанному и только повторил:
— То, что мы слышали — это предложения игрока. Этого, впрочем, следовало ожидать, учитывая их источник. Взгляды господина Ла являются, возможно, естественными для человека его национальности.
Пока Его Высочество неодобрительно хмурился от этого обвинения, другие, кто хотел заклеймить эту систему, заклеймили ее, хотя и в более вежливой форме.
Господин де Сен-Симон был даже великодушен в своем противостоянии:
— Я считаю такую систему блестящей саму по себе. Возможно, она даже имеет шанс преуспеть в какой-нибудь республике или в таком странном королевстве, каким является Англия, где монарх без разрешения парламента не может даже установить налог. Это страна, где не имеют понятия о том, что такое королевский указ об изгнании, и где какой-нибудь дерзкий мистер Локк [16] может запросто противопоставлять естественное право священному династическому праву; страна, в которой финансами управляют те, кто их предоставляет и кто предоставляет их в таком количестве и таким способом, который считают для себя подходящим. Но я не могу представить себе, как эта система будет действовать в стране абсолютной монархии, какой является Франция.
В защиту мистера Лоу раздался лишь голос д'Аржансона. Ничуть не напуганный тем, что он один против всего Совета, и не пытаясь скрывать свое презрение к этому факту, генерал-лейтенант высказал мнение, что банк господина Ла, разумеется, нужным образом организованный, был бы фактически чем-то вроде домашней кассы Его Величества и позволил бы оттеснить всех сборщиков податей от доходов государства.
Это одно было бы стоящим предприятием и, если все правильно организовать, то генерал-лейтенант не сомневается, что некоторое финансовое облегчение эта затея стране принесет.
Это была решительная защита, произнесенная д'Аржансоном с выдвинутой вперед челюстью и с тем неприятием возражений, которое и сделало его выдающимся адвокатом. Но голос д'Аржансона, хотя и звучный, и убедительный, был не в силах заглушить голос большинства Совета.
Регент вздохнул еще раз и уныло посмотрел на мистера Лоу. В извиняющемся выражении этого полного, розового лица, впрочем, не было необходимости, так как шотландец и без этого понимал, что его идея провалена. Он только не понимал, что лежит на душе этого дружелюбного, легкого на подъем принца, каковы бы ни были его личные пристрастия, чтобы противопоставлять себя враждебному большинству Совета.
Только один раз за всю свою короткую карьеру после смерти последнего короля Его Высочество вышел из состояния своей обычной праздности и дал бой. Это было, когда он потребовал от парламента уничтожения завещания Людовика XIV, в котором тот требовал участия своего узаконенного сына от госпожи де Монтеспан герцога Менского в регентстве Франции и в опеке над юным королем.
С живостью и некоторой долей величия его покойного дяди, он заставил тогда парламент вычеркнуть герцога Менского из завещания, оставив его самого единственным регентом.
Но все это, размышлял мистер Лоу, было борьбой за его собственные привилегии, и ничто менее значительное, по-видимому, не могло вызвать у него подобный прилив энергии.
Регент сидел молча, в полной тишине, наступившей после выступления последнего члена Совета, его подбородок утонул в кружевах на шее, а его сдвинутые брови выдавали работу мысли.
Возможно это было одно из тех мгновений, когда он проклинал политическую необходимость создавать всяческие Советы, одним из которых был этот Совет финансов, вместо того, чтобы просто управлять министрами, которых легко можно было заставлять идти в нужном направлении. Наконец он заговорил усталым голосом: