Игрок
Шрифт:
Выжившие отплывали в переполненных плавучих тюрьмах, где также свирепствовали голод и болезни. Те же, кто достигал Луизианы живыми, вместо того, чтобы начать работать, как правило, возвращались в Новом Свете к той же жизни, которую вели в Старом. Но все это еще не было самым ужасным.
Чиновники быстро поняли выгоду своего положения. Они перестали ограничиваться ловлей бродяг и преступников, а стали хватать и обычных граждан, требуя выкуп за освобождение от высылки.
Слухи об этом быстро распространялись по стране. Враги Лоу обвиняли его во всех этих нарушениях.
Невозмутимый, каким он оставался и в пору его восхвалений, он принял немедленные меры к прекращению злоупотреблений. Отряды, осуществлявшие высылку, были расформированы, а их чиновники отправлены в Германию, Италию и Швейцарию, чтобы набрать желающих трудиться на земле. Им предлагались для обработки двести восемьдесят акров земли в Луизиане, освобожденные от арендной платы и налогов на три года.
Даже невеселый Уильям признал эту меру блестящей. И даже допустил, что она может помочь им выиграть время, которого так катастрофически не хватало, особенно из-за действий д'Аржансона, проявлявшего все большую активность.
Маркиз утверждал, что цена на акции Индийской компании вздута до абсурда, поскольку, и с этим невозможно было спорить, пройдет немало лет, прежде чем акции начнут приносить доход, если они вообще его когда-нибудь принесут, учитывая скандальные неудачи с переселением колонистов.
Он напомнил о том, какие дивиденды он платил за акции своей Антисистемы, разрушенной мистером Лоу. Он и его друзья красноречиво убеждали многочисленных владельцев акций Индийской компании не держаться за них, а продавать, пока они еще имеют цену, а вырученные деньги вкладывать в настоящие ценности: дома, землю, драгоценности и тому подобное.
Это красноречие делало свою работу. Поколебленная недавними насильственными мерами с банкнотами и золотом уверенность в Индийской компании стала еще меньше из-за таких разговоров. Держатели акций начинали прозревать. Это прозрение вело за собой ускоряющееся падение цены на акции.
Когда их цена упала с двадцати до двенадцати тысяч ливров, Уильям Лоу понял, что сбываются те опасения, которые он высказывал еще тогда, когда его брат только начал расширять свою деятельность от банковских операций к управлению всей финансовой жизнью страны. Он стал умолять брата спасти Банк, пожертвовав компанией.
— Банк, — настаивал он, — стоит на твердом основании. Он выдержит эту бурю. Пусть спекулянты играют с акциями сколько им угодно. Если они разорятся, то ругать им придется лишь свою жадность.
Совет был разумный. Но Лоу уже не был холодным игроком прошлых лет. Гнев и тревога лишили его ясности видения, притупили дар безошибочных вычислений.
Человек, говоривший о себе, что он выигрывает, потому что знает, почему проигрывают другие, и умеет считать варианты, стал безрассуден, как самый заурядный игрок. Он начал проявлять, как это делают подобные игроки, отчаянное упрямство, пытаясь преодолеть неудачный расклад карт. С подобным вызовом он отверг совет брата и вернулся к своим уловкам.
Он нанес визит на улицу Кенкампуа. Его смелое появление произвело фурор. Он шел пешком, облаченный в одежды генерального контролера финансов и сопровождаемый свитой из дворян, куда входили герцог Антен и молодой герцог Бурбонский.
Испытываемая к нему ненависть постепенно выветрилась из общественного сознания, имеющего, как известно, короткую память. Его появление в соответствующих его званию одеждах, красивого, спокойного и властного, произвело эффект, на который он рассчитывал, и д'Аржансон, думавший, что его поколотят, мог теперь кусать локти.
Он остановился, чтобы величественно поздороваться с наиболее выдающимися agioteurs и немного побеседовать с ними. Он сказал им, что регент скоро выпустит ряд указов, дающих его компании дополнительные преимущества. Это позволит увеличить прибыль, получаемую компанией, уверил он их. Кроме того, новыми колонистами в Луизиане стали люди, отобранные за их опыт в земледелии. Немедленная отдача, конечно, не ожидалась, но Индийская компания была слишком мощным учреждением, чтобы оставались какие-либо сомнения в ее конечном успехе. Падение стоимости ее акций носит, следовательно, временный характер, и те, кто трусливо поддался панике, скоро будут об этом горько жалеть.
Поскольку все помнили о том, что его прогнозы, даже самые невероятные и высмеиваемые, всегда сбывались, его слова вызвали немедленный рост цены на акции.
Глава 28
Катастрофа
Возвратившись после триумфа на улице Кенкампуа домой, он застал Катрин в лихорадочном ожидании. Увидев его в полном спокойствии, она бросилась ему навстречу плача и смеясь одновременно.
Уильям, находившийся с ней, был не менее встревожен. Оба заговорили, перебивая друг друга.
— Слава богу, ты в порядке, Джон.
— В порядке? — он улыбнулся. — А чего вы опасались? Конечно, я в порядке, так же как, я думаю, — он бросил взгляд на Уильяма, — и Индийская компания. Когда я уходил с улицы Кенкампуа, раздавались крики: «Vive monsieur Lass!» [73] , а цена акций пошла вверх.
— Ты, наверное, хочешь побеседовать с Уильямом, — сказала Катрин. — Я вас оставлю. Я ждала тебя, чтобы убедиться, что с тобой ничего не случилось. Я вернусь, когда Уильям уйдет.
Он посмотрел на нее, загадочно улыбаясь.
Тревога за него, проявляемая ею, была следствием изменения в их отношениях после их разговора в тот день, когда супруги Стэр просили у него заступиться за графа Орна. То, что он простил ей ее невольное участие в событиях, повлекших за собой враждебность к нему, а также, возможно, уверения в том, что он не изменял ей, вызвали с ее стороны ответную нежность к нему. Ее сварливость сменилась кротостью.
— Мы становимся внимательными, — сказал он, когда дверь за Катрин закрылась.