Игромания

Лепская Татьяна

Я подцепила следующее угощение и отправила в рот.

Было очень вкусно!

Сам же Ловкач с привычным для него железным терпением смотрел на меня. Думаю, ожидал вердикта насчет нашего небольшого романтичного обеда. Или полдника.

Было светло, но уже давно не обеденное время, поэтому сложно решить.

— Очень красивые цветы, — сказала, наконец. — Не могу только вспомнить, какие. — Сделала круговой жест указательным пальцем. — Все на языке вертится название.

Ловкач не спешил подсказывать. Он таинственного поглядывал на меня своими бархатными карими глазами, которые по цвету напоминали растопленный шоколад.

— Не помню, — сдалась я.

— Вспоминай, — очаровательно улыбнулся он. — Я помогать не буду.

Я по-доброму цокнула.

— Так нечестно. Я теперь из головы не могу их выбросить.

— На это и расчет, — таинственно произнес мужчина.

— Жулик.

— Ловкач же.

Я засмеялась, понимая, как удачно разговор сошелся, чтобы он мог сказать мне очевидное. Ну точно ловкач.

Театрально наморщила нос и еле сдержалась, чтобы не сказать что-то излишне игривое, поэтому отправила в рот следующую закуску.

Поймала себя на мысли, что не видела обслугу в доме, поэтому стало любопытно.

— Неужели ты сам готовил? — спросила я, выгнув бровь.

— А ты думаешь, что я только в карты умею играть.

— Почему же, — не согласилась я и деловито откинулась на спинке кресла. — Еще сидеть с хмурым видом и действовать на нервы нерадивым игрокам.

Мужчина сдержанно засмеялся, чуть откинув голову назад.

— Это моя основная работа в клубе.

Шутки? Снова шутки? Нет, я действительно очень плохо его знаю, так как мне казалось, что он никогда не смеется.

— На самом деле повар ушел за минуту пред твоим приходом, — признался, наконец, Ловкач. — Готовить я умею, но не стал портить впечатление подгоревшим хлебом или слишком большим куском лосося.

Мы оба засмеялись, а я почувствовала, что окончательно смогла сбросить оковы усталости, накопившейся за столько месяцев работы.

Сейчас, наверное, впервые ощущала глубокое чувство расслабленности, сонно и неторопливо рассматривая дворик.

Кажется, я так не сидела лет сто. Просто разглядывая пейзажи, с горячим напитком в руках. Тихое шуршание травы и кустов, далекий звук шума машин.

Сегодня нет забот и тревог. Только я, горячий глинтвейн и обжигающий взгляд Ловкача. Не смотрю на мужчину, но чувствую, как его взор ласкает мою ногу, перекинутую на другую, поднимается выше, возвращаясь к лицу.

И я чувствую, как где-то под ребрами покалывает от мыслей, что ему нравится увиденное. Он наверняка хотел взглянуть, что дальше, но не спешит, позволяя самой проникнуться нашими встречами, погрузиться в страсть.

Но я... не знаю... Пока не понимаю, что чувствую. Просто радуюсь тому, как равнодушие постепенно отступает, а пьянящий сладкий аромат цветов и острый запах глинтвейна смешивается и усиливает удовольствие от нашей встречи.

Мне нравилось то, как мы могли молчать и не чувствовать, будто тишина становится давящей.

Когда глинтвейн закончился, я повела плечами, почувствовав, что стало холоднее.

Ловкач заметил это, зашел в дом и вернулся с одним теплым пледом.

Я сначала удивилась. Он и сам был одет довольно легко, отчего наверняка ощущал холод.

Но недооценила мужское коварство. Ловкач пригласил меня на плетеную лавку в стороне и, накинув плед на свои плечи, предложил сесть рядом.

Немного поколебавшись, я устроилась возле него, и вторая часть пледа оказалась на моих плечах.

Тепло от его тела быстро согревало меня. Не хуже горячего глинтвейна.

— Спасибо.

— Ты давно бы уже переоделась бы во что-то теплее, — сказал он. — Скоро заморозки, а ты все еще в легкой куртке.

Я едва заметно поджала губы. Вовремя сдержалась и не сказала, что это самое теплая вещь в моём гардеробе.

Единственная приличная куртка досталась маме, так как она работала в неотапливаемом ларьке. По правде, я соврала ей, сказав, что в курьерской службе есть специальная утепленная одежда. Да и теперь не получится поддерживать ложь, потому как меня уволили.

— Мне не холодно, — соврала я и попыталась состроить легкую улыбку. Лгать не хотелось, но и нагружать Ловкача такими пустяковыми проблемами излишне. — А как станет холоднее — обязательно надену.

«Денег только на новую нет», — подумала уже про себя.

Повернулась к нему и поймала изучающий взгляд.

Создавалось ощущение, что у него вместо глаз рентген, способный просветить тебя насквозь. Но ложь так легко сорвалась с моих губ, что вполне могла бы и сама в нее поверить.

Он ничего не сказал, но черты лица стали чуть жёстче, словно у него роились плохие мысли в голове.

Решила перевести тему, чтобы Ловкач не начал расспросы, которых хотела избежать.

— Признавайся, ты умеешь читать мысли? — несколько фальшиво усмехнулась я, стараясь уйти от опасного разговора.

— Никто не умеет читать мысли, — ответил он и уголок его губ чуть скривился, что стало для меня хорошим знаком.

— Тогда как ты догадался про глинтвейн?

Улыбка явственнее проступила на его лице.

— На все мои козыри хочешь посмотреть? — он игриво изогнул бровь, а у самого в глазах появились шаловливые огоньки.

— О, еще как хочу, — подыграла, гадая, куда приведет мой вопрос.

— На, любуйся.

Внезапно Ловкач расстегнул рубашку до середины торса и показал татуировку в форме перекрещенных карт около правой груди.

Черви красные, бубны синие. Дама и валет. Такие же, как на вывеске его клуба.

Я прыснула, едва не хрюкнув от неожиданного смешка.

— Я думала, что ты сейчас, как фокусник, вытащишь карту из рукава, — произнесла, когда меня перестал душить смех.

— И такое могу.