Игрушки для императоров. Иллюзия выбора
Шрифт:
– А ночью они пришли, обе. Воспетка свалила к хахалю с третьего этажа, охраннику, они всегда ближе к полночи бегали трахаться под лестницу. Курвы!..
Это разглагольствовала рядом одна из выскочек, рассказывая в третий раз, как справилась с двумя «доброжелательницами» старше себя на два года, пришедшими наказать ее за дерзость. Вокруг, естественно, столпились «кукушки», разинув рты. Эта стерва уже стала авторитетом для них, ничего для этого не сделав, просто потому, что ее не парализовал страх перед будущим, а, наоборот, распирал на действие.
Большинство «кукушек» отсеется сразу,
Елена не тупая, поняла. Закон выживания здесь прост, корпус – это семья. И вести себя надо так, будто ты в семье, а не полубандитском курятнике для сирот и беспризорников, где тебя могут накрыть ночью подушкой, скрутить и бить до потери сознания. Здесь нет врагов, здесь не каждый сам за себя, как там, и выжить можно только вместе. Помогая друг другу, а не сбившись в волчью стаю с наглой хамкой в роли лидера, где члены стаи готовы задрать своего, если он слаб. Просто «кукушки» этого не поняли, но так и задумано.
Наконец она решилась. Подошла к странной девчонке, почти равнодушно хлопающей большими черными ресницами на происходящее, и дружелюбно улыбнулась:
– Привет!
– Привет, – неуверенно ответила девочка.
Если она хочет выжить и не вылететь, ей нужно держаться кого-то. Вместе проходить сквозь опасности легче и спокойнее, а опасностей их ожидает туча! Из присутствующих в ангаре отсеется девять десятых соискательниц, если не больше. Возможность доверить прикрыть кому-то свою спину и знать, что этот человек не подведет, – роскошь. Которую не получить сидя и кукуя в одиночестве, не сколачивая свою компанию, как эта хамка, и не прибиваясь ни к одной существующей. Почему бы не попробовать с этой девочкой? Вдвоем ведь легче?
Подойдя, Елена поняла, что оказалась кардинально не права. Девочка боялась. Страх не просто скрутил, ее в прямом смысле трясло. Но понятно это было только отсюда, издали девчонка цвела и пахла, идеально скрывая свои чувства. Умеют же люди!
– Не бойся, все будет хорошо! – Она попыталась ободрить ее, но потерпела фиаско, девочка смешно наморщила носик и гордо вскинулась:
– А я не боюсь!
Было в ее жесте нечто неправильное, так не должно быть.
Что именно, Елена поняла спустя несколько долгих мгновений. Та боялась не сдохнуть в этом долбаном корпусе и не возвращения в родной приютский беспредел. Она боялась демонстрировать страх. Проявление слабости для нее оказалось важнее, чем смерть, и это выбивало привычную к логике жизни Елену из колеи.
– Ты странная, – наконец выдала она свой вердикт, рассмотрев девчонку в полном молчании.
– С чего ты взяла? – вновь вскинулась та.
– Ты не такая, как все. И ведешь себя не как все. И одета иначе.
Девочка оглядела себя и пожала плечами. Да, на ней не казенные вещи, но назвать ее одежду хорошей или богатой язык не поворачивался.
– Ты откуда?
– Из Альфы! – буркнула та с тщательно
– О, я тоже! – Елена непроизвольно улыбнулась. – А ты из какого приюта?
– Я не из приюта. – Девочка опустила голову.
– То есть как – не из приюта? – опешила Елена.
– А вот так, не из приюта! – вновь вспыхнула она.
– Но сюда же берут сюда только приютских!
– Разве? Кто сказал?
Елена раскрыла рот от удивления, но тут же захлопнула. Действительно, с чего она взяла, что в ангелы принимают только приютских? Да, так принято считать, так все говорят, но кого они набирают на самом деле – дело только ангелов.
– И как же ты сюда попала?
Девчонка вновь пожала плечами:
– Пришла в офис службы вербовки и попросилась.
– И тебя взяли?
– Угу.
– Вот так сразу? И привезли сюда?
Елена чувствовала подвох, но у нее не хватало опыта, чтобы понять, в чем он заключается. Ладно, ерунда, если их зачислят и они станут подругами, сама все расскажет.
Девочка отрицательно покачала головой:
– Нет. Сразу запихнули в какой-то бункер, где были другие девочки. Нас там тестировали. Девочек никого не взяли, отправили назад, а меня посадили на катер и доставили сюда. Одну. Позавчера. Почему не знаю, не спрашивай. Но чем-то же подошла? Ты отвечала на их дурацкие вопросы?
Елена отвечала. Действительно, дурацкие. После них отсеивается больше половины кандидаток, причем зачастую это крепкие, здоровые девочки, которых она не назвала бы по жизни ненормальными или слабыми. Ощущение тайны, связанной с незнакомкой, вдруг захлестнуло ее. Она решила допытаться, в чем секрет, чего бы ей это ни стоило.
Недоверчиво хмыкнув, Елена вызывающе утвердила:
– Все равно они не могли тебя взять. Они берут только сирот. Потому что у тех нет родных и по ним никто не будет плакать. Ты врешь.
Девочка вдруг опустила голову, сдвинув волосы, как бы отгораживая ими лицо.
– Я сирота. Наполовину. У меня отец погиб.
Пауза.
– Он военный был. В Империи воевал. – Ее голос дрогнул.
Елене вдруг стало неловко.
– Прости. Я не знала.
Девочка продолжила, хотя готова была вот-вот расплакаться:
– У отца остались связи в командовании. Благодаря этому меня и взяли. Вот я сказала! – По щеке девочки потекла непрошеная слеза. – Только никому не говори, ладно?
Елена прокляла себя за несдержанность. Инстинктивно подалась вперед и обняла девчонку.
– Конечно! Разумеется! Прости!
Та уткнулась ей в плечо.
«А не такая она и железная, – пронеслось в голове у Елены. – Храбрится, чувства скрывает. А на самом деле настоящие чувства не скроешь, вот они, на виду».
Теперь все встало на места. Дочь погибшего военного, которой разрешили поступать в корпус телохранителей на общих с остальными основаниях по блату. Погибшего недавно, рана девочки еще слишком глубока, не успела зарубцеваться. Да, такое могло произойти, в их стране все для военных, любые условия и льготы. Тем более погибших при исполнении долга. Как бы она хотела, чтобы ее отец тоже был военным!