Игрушки создателя
Шрифт:
То был первый звоночек. Учитель тогда только начинал превращаться в Автора, поэтому ограничился лишь смешком и едким замечанием в мой адрес:
– Ты скоро совсем забудешь, что такое запах, мой мальчик.
В тот день я решил для себя, что несмотря на невозможность перенести всех желающих, обязательно попытаюсь сделать хотя бы слепки сознания тех, кого знаю. Немногочисленных друзей и подруг, просто знакомых людей и сохранить их внутри собственного мозга в закрытой базе данных. Ну а что со всем этим делать, будет видно потом.
Немногим повезло в итоге моего сумбурного метания по старым адресатам. Не то, чтобы я не хотел, а просто времени действительно не хватало. Чёртова занятость! Те несколько часов, что я смог выкроить для
Да, это был мой дар.
Около восьмисот лет назад была проведена тотальная чипизация мозга. Сначала взрослой части населения, а после изобретения жидкой нейроматрицы, её стали вводить каждому новорожденному. Субстанция обволакивала кору головного мозга тончайшим слоем, кристаллизировалась и превращалась в нейросеть, которая тут же связывалась с глобальным банком данных и Системой связи.
Изначально эта матрица выполняла идентификационную функцию, то есть полностью заменяла любые личные документы, но затем, с развитием технологий, стали появляться и другие удобства.Связь с любым человеком в любой точке мира. Интерфейс пользователя, выводимый прямо в глаза, доступ к разрешённой части банка данных, да чего там только не появилось за эти века. Однако все понимали, что у этого великолепия существует и тёмная сторона. Тотальный контроль. Любые наши действия, слова, поступки тут же фиксировались службой правопорядка и автоматически проверялись на соответствие нормам правил гражданского самосознания.
И вот за тридцать пять лет до Переноса родился ребёнок, которому не потребовалась инъекция. С первым же вздохом его головной мозг вдруг, неожиданно для всех, самостоятельно подключился к мировой сети. Эволюция сделала новый скачок, правда, пока этот случай был единственным за всю историю. И этим ребёнком был я.
Никто из никогда не попал бы в ученики к Учителю, не имея какого либо скрытого таланта. У каждого было что-то своё, у кого в большей, у кого в меньшей степени, но телепатии не было больше ни у кого. За всю историю Технеции подобных случаев зафиксировано не было ни разу. Такая вот аномалия. И именно благодаря этому, изучив мою способность, Учителю удалось сконструировать механизм телепортации сознания. Долгие годы я был его подопытной крысой, но он всегда был так убедителен, умело играя на пресловутых струнах моей души.
– Ты же знаешь для чего мы это делаем, Кади. Цена слишком высока, люди всего мира горят единственной надеждой. Они надеятся на меня, а я, в свою очередь, очень на тебя расчитываю. Осознай эту простую истину – и ты сможешь спасти их всех.
– Я знаю, Учитель. Я знаю.
– Одного знания мало, тут ещё надо как следует проникнуться и уяснить своей головой, что мы учёные и должны двигать науку вперёд. Ну а уж с её помощью продвигать всё остальное. По мере наших скромных возможностей.
Спасти их всех. В самом начале разработки процедуры речь шла о всеобщем спасении. Когда это было? Многие месяцы мы работали не покладая рук, не досыпая, глотая пищу прямо у себя в лабораториях и к чему мы пришли в конечном итоге? К тому, что теперь говорить приходилось лишь о малой части. Остальным просто не повезло.
Это от Учителя я узнал, что меня подбросили к приютному дому в возрасте двух недель от роду. Кто мои мать и отец и где и с кем я рос эти первые дни своей жизни, выяснить так никогда и не удалось, хотя я и старался изо всех сил, ведь Системе должно было быть известно всё о своих подопечных. Но почему-то не в этом случае, словно и я и те люди, что родили меня, взялись из ниоткуда. Почему Система не зафиксировала их, ну или хотя бы мать в момент моего рождения? Ведь контакт с моим сознанием состоялся, но на запрос о родителях ребёнка ответ так и не был получен.
Пятнадцать лет, которые я провёл в приютном доме, представляли собой сплошные комиссии по изучению моего мозга, нейроматрица для чистоты эксперимента введена так и не была. Эти дотошные эскулапы исследовали моё сознание вдоль и поперёк, практически ежедневно доводя до слёз, так что детства у меня, считай, и не было вовсе. Впрочем, так же как и юности, потому что потом за мной пришёл Учитель. И всё продолжилось с удвоенной силой, уж чего – а энергии ему было не занимать.
Перенос длился три с половиной недели. Сервисные центры по всему миру едва успевали отправлять претендентов, осаждаемые тысячами озверевших от ужаса людей, не удостоенных чести сохранить если не жизнь, то хотя бы сознание. Армия и полиция уже не церемонились и пускали в ход оружие при минимальной угрозе. Стычки происходили постоянно, многие толстосумы, имеющие деньги и власть, вооружали целые отряды, чтобы с боем пробиться к заветной процедуре и, соответственно, бессмертию. Их ждало жестокое разочарование, Учитель подстраховался на этот случай – аватаров имелось ограниченное количество и каждый мог принять сознание только своего владельца. Реальное тело при этом утилизировалось. Сколько смертей было при насильственных захватах центров Переноса, не поддавалось счислению. Но попытки эти не прекращались, каждый думал, а вдруг сейчас именно ему повезёт.
Не повезло никому.
Мы-то, понятное дело, перенеслись в первую очередь и, с каждым поступлением очередной волны новичков, приносивших нам вести с родины, теперь уже навсегда бывшей, мрачнели всё больше день ото дня. Середина четвёртой недели ознаменовалась резким обрывом Переноса. Это был конец. Нашего общего дома не стало. Из всех, кого отобрал Учитель для строительства нового мира, успели к новому месту жительства менее половины.
За первые сто лет первоначальная всеобщая эйфория постепенно сошла на нет. Мы тупо существовали, не старели, не спали, не ели, всё это стало ненужным и сильно удручало. Нет, пищи-то было в изобилии, но к чему есть, если не чувствуешь ни вкуса, ни запаха, да и в самом насышении нет никакой необходимости? Жизнь стала пресной, эмоции истончались и атрофировались, образы, заложенные в сознании, которые бередили нервы поначалу, стирались из памяти, а симпатии и любовь попросту исчезли как понятие. Попробуйте, к примеру, влюбиться в женщину, не имея возможности ощутить тепла её тела, не чувствуя вообще ничего. Долго ли продлиться такая любовь? А память постепенно утратила воспоминания о прошлом, о доме, о семьях, о знакомых, друзьях и подругах.
Чем дальше, тем сильнее ощущалось, что люди, по крайней мере те, с которыми мне приходилось общаться, мало-помалу перестали вообще испытывать хоть какие-то живые чувства. Но, подозреваю, что и остальные граждане были подвержены такому же недугу. Самое точное определение – автомат. Механическое существование, будто кто то невидимый присосался к остаткам нашего сообщества и постепенно, словно смакуя, выжирал душу.
Единственное что ещё согревало – меня, по крайней мере, так это ничем не ограниченное развитие интеллекта. Игнорируя, в отличии от абсолютного большинства, прокачку силы и ловкости, в науку я попросту окунулся с головой. И раз за разом заставлял себя стиснуть зубы и продолжать с, неведомо откуда взявшимся остервенением, проводить эксперименты и исследования. Брался за всё подряд – физика, химия, медицина и десятки других дисциплин – за эти столетия наверное не было области, где бы я не протоптал пару тропинок.
В то же время я постепенно перестал обращать внимание на то, чем занимается Учитель с другими одиннадцатью своими учениками. Хотя он уже почти стал Автором миров а мои бывшие коллеги – его приближёнными советниками.
Почему бывшие? Я сам стал считать их таковыми. Что-то сломалось во мне тогда, когда я окончательно осознал всё безумие произошедшего и постепенно отдалился от коллектива. Наверное, я с самого начала был белой вороной в их команде, хотя оцифровкой сознания владел немногим хуже лишь самого Автора, но так тот вообще был непревзойдённым учёным.