Шрифт:
Глава 1. Механикус
Дождь зарядил пополудни третьего дня, и с той поры не прекращался. Мелкий и частый, он шелестел в иссохшей траве и еловой траве, окутав лес волглой пеленой тумана. Очертания дальних и ближних гор Джерульского хребта размылись, став похожими на льнувшие к земле свинцово-серые тучи. Конец месяца Огня Очага, затянувшееся межсезонье: лето толком не кончилось, а осень не вступила в свои законные права. Время голых полей, с которых собран последний колос и последнее зерно, затяжной мороси и первых заморозков. Время похрустывающего под ногой льда на лужах, частого стука топоров в лесах и ожидания снегопадов.
На обочине проселочной дороги стояла крытая
Вдоль кожаного тента фургона косо тянулась сделанная некогда белой краской, а теперь выцветшая надпись: «Лотар и компаньоны. Полезные товары. Дешево и выгодно». Три с небольшим десятка таких повозок в любое время года неспешно продвигались вдоль южных границ Скайрима по лесным да горным дорогам от Рифтена до Фолкрита и обратно. Навещая удаленные хутора, охотничьи выселки, хижины углежогов и сборщиков дикого меда. Развозя по деревенькам заказанный городской товар, какого не встретишь на сельской ярмарке. Скупая у хуторян мешочки засушенных целебных трав, бочонки с тягучим, черным медом, выделанные шкуры и засоленные медвежьи окорока. Промысел был хлопотливым и тягомотным, но в целом окупался.
Несколько раз лихие люди пытались захватить фургоны Лотара и присвоить выручку себе. Удачливых грабителей вскоре нашли прибитыми к вязам вдоль дороги к ферме Снегоходов. К тому же прошел слушок, что торговый дом Лотара водит близкую дружбу с Серой гильдией Рифтена и самой Матушкой Мавен. Гильдия, хоть и переживала не самые лучшие времена, еще могла показать клыки и пребольно куснуть обидчика. Грозная Мавен Черный Вереск и ее семейство держали в железном кулаке весь Рифтен с окрестностями. С той поры фургоны, поскрипывая и качаясь на ухабах, невозбранно катились с горки на горку, от одной не отмеченной на карте деревушки до другой, через глухие леса, разваливающиеся бревенчатые мосты над безымянными речушками, в дождь, снегопад и летнюю жару.
Норд закончил отливать и затянул завязки на штанах. Обошел фургон, без особой нужды потыкав сапогом колеса и подергав упряжь пони. Колеса и упряжь оказались в полном порядке.
— Да мать твою ети… — раздраженно проворчал себе под нос нордлинг. – Где его носит, гробокопателя недоношенного?
— Придет, никуда не денется, — откликнулся с козел его спутник. Разговаривая, босмер забавно тянул гласные в словах. – В прошлый раз пришел? Пришел. Придет и теперь, — он прислушался к лесному шуму и шелесту дождя, выпростав из складок капюшона длинное ухо, и удовлетворенно кивнул: – Ага.
— Тащится, что ли? – вскинулся норд.
Мокрые кусты куманики на другой стороне канавы размашисто закачались, затрепетали, роняя последнюю листву. Сквозь густое сплетение колючих ветвей целеустремленно ломилось нечто большое и темное. Таинственный зверь оказался человеком в плотной накидке из оленьих шкур и с туго набитым мешком за плечами. Кроме внушительных размеров мешка на нем болтались еще пяток охотничьих сумок и подсумков, внутри которых угловато выпирало что-то острое и ребристое. Тяжело груженый выходец из леса с пыхтением и ругательствами перебрался через канаву, зачерпнув сапогами воды, и выбрался на дорогу. Вернее, попытался выбраться, но заскользил по грязи под тяжестью груза обратно. Нордлинг сгреб его за отворот накидки и одним рывком вытащил к фургону.
— Гарт, — как ни в чем не бывало кивнул гость, с довольным кряканьем сваливая звякнувший мешок на землю. – Фендал. Ну не рад ли я вас видеть, парни. Я успел изрядно соскучиться по вашим унылым рожам! Как поживает почтенный Лотар? Все мается брюхом и подагрой?
— А мы-то как по тебе истосковались… — хмыкнул Фендал-босмер. – Ночей не спали, днями недоедали. Хозяин в порядке. Что полезного раздобыл, что хорошего приволок?
— Разуй глаза да сам посмотри. Гарт, где мое барахло? — потребовал говорливый лесовик, сгружая прочие сумки. На первый, мимолетный и невнимательный взгляд, он смахивал на обычного хуторянина, причем не из зажиточных. Штаны в заплатах, растоптанные сапоги порыжелой кожи, облысевшая безрукавка волчьего меха и пояс с тусклыми бронзовыми бляшками. Однако что-то в нем вызывало подозрение, не укладываясь в цельную картину лесовика-отшельника, пришедшего к странствующим торговцам за своим уговоренным товаром. Слишком правильные и четкие черты лица, пусть и заросшего темной бородой, живой и ехидный взгляд, бойкая, гладкая речь – речь горожанина, не фермера и не охотника.
Нордлинг, откликавшийся на краткое имя Гарт, откинул заднее полотнище фургона. Неспешно вытащил несколько узких и длинных ящиков из сосновых дощечек, большой тюк с меховой рухлядью, а еще — пару зимних сапог добротной нордской работы. Фендал, отложив арбалет, увлеченно рылся в принесенных гостем мешках. Их содержимое любому показалось бы удивительным, а стражникам — крайне подозрительным.
Были там заполненные разноцветными жидкостями стеклянные флаконы. Был мешочек с пригоршней иссиня-черных, гладких камней и прозрачно-голубых кристаллов. Связка нанизанных на прочную бечевку, точно свежие бублики, зубатых шестеренок тускло-желтого металла. Берестяной короб с пучками резко и пряно пахнущих трав. Серебряные и золотые перстни с камнями. Два закрытых шлема, разрозненные детали тяжелого доспеха и маленький кинжал, целиком отлитый из стекла цвета морской волны. В отдельном ящике покоилось нечто вовсе несусветное, отчасти смахивающее на металлическое насекомое с длинными суставчатыми ногами.
Окажись поблизости случайный патруль блюстителей порядка, они немедля кинулись бы брать в железа всю теплую компанию. За злонамеренное и продуманное нарушение императорского закона, запрещающего подданным самовольную добычу и перепродажу любых предметов двемерского происхождения. Право на таковые изыскания уже которое десятилетие принадлежало Восточной Имперской компании. Факторы держались за свою привилегию когтями и зубами. Свирепо, расчётливо и жестоко карая любого, осмелившегося посягнуть на дарованное им право единолично процветать и богатеть, грабя двемергские катакомбы.
Но в здешней глуши на десяток лиг в округе не сыщешь внимательных дознавательских глаз и ушей, и посредники жадно разглядывали трофеи охотника за сокровищами.
— Как насчет центуриона, Тони? – вкрадчиво поинтересовался Фендал, захлопнув крышку ящика с механическим скакунцом. – Большого, могучего двемерского центуриона? Пускай не целенького, без руки там или головы. Хозяин в любом случае готов щедро заплатить за эдакую диковину.
Тони почесал кончик носа и возвел глаза к затянутому серыми облаками небу:
— Фендал, дружище. Ты это знаешь, и господин Лотар знает. Даже белки в лесу, и те усвоили – у меня есть принципы. Я не торгую оружием.
— Твои принципы – что флюгер на ветру, — не унимался босмер. – Они совершенно не мешают тебе варить и продавать отнюдь не лекарственные зелья, изготовлять отмычки и гнать балморскую синь, неотличимую от настоящей! Смотри, ты притащил нам кучу отличного двемерского железа. Как ты думаешь, что мы из него выкуем? Ножницы, иголки и столовые ножи? Конечно, нет! Прекрасные клинки, ради обладания которыми покупатели выстроятся в очередь длиной отсюда до Солитьюда!