Игры богов
Шрифт:
Как там сестра? Сантилли тяжело поднялся и пошел к вилле, но заходить не стал, что он там не видел, пустив по дому вместо себя поисковое заклинание, которое бесстрастно сообщило, что кроме него никого здесь нет.
«Бывай, несостоявшееся счастье», — он похлопал перила и открыл портал в квартиру сестры. Пусто.
Где ее искать, брат не имел понятия. Настоящих подруг, к которым можно было бы сбежать от проблем, у нее не было, только он, единственный. Она жила только для Тони, оставив все свои мечты и желания. И они принимали это, думая, что жена всегда должна следовать за мужем и подчиняться
Прощай и ушел. Не объяснений, ни извинений. Ничего. Будто и не было страстной любви и многих лет совместной жизни. Он же сам выпросил дочь у отца. На руках ее носил. Где все это? Куда ушло? И что теперь делать Эджен? Как жить? Не надо было давать Слово отцу, что не будет трогать эту дрянь.
Он зачем-то еще раз обошел квартиру и направился к выходу. Потоптался на лестничной площадке, не зная куда идти, и прислонился лбом к прохладной двери.
— Вам плохо, — раздался сзади встревоженный старческий голос.
— Нет, — через силу выдавил Санти, заставив себя встряхнуться, — Просто думаю.
— Ну, тогда хорошо, — старушка, задрав кудрявую седую голову, с участием посмотрела на демона, — А Жени нет дома, уже несколько дней нет. Уехала по делам. Ей передать что-нибудь?
— Нет, спасибо, — Сантилли нашел в себе силы вежливо ответить и сбежал вниз.
Толку от его слез? Оттолкнул Ласти, оттолкнул Эджен. Зачем?
«Хочешь знать?» — спросил он у самого себя.
Ревность. Черная зависть, что друг опередил его, поцеловав девушку, которая ему самому нравилась. Правильно сестра сказала. Все они самцы. И он и Тони. Грязные ублюдки. Он вспомнил непонимающие глаза Ласа. Прав чертов дракон, все это ерунда. Может быть, это был дружеский поцелуй, а он взбеленился, как дурак. Не разобрался, не захотел понять.
Сантилли за много лет привык к принцу и стал считать его чем-то вроде своей собственности. А у собственности не спрашивают, что она хочет. Так и Тоньес, наверно, стал относиться к Эджен. Все они самцы.
Сантилли резко остановился, пропуская пронзительно сигналящий автомобиль. Перевел дух. Хватит! А забежим-ка мы к Тимми. Не для того, чтобы залить грусть-печаль. Это от нас никуда не денется. А попросить у медведя мудрого совета. Он плохого не скажет, поворчит, правда, но переживем как-нибудь.
Первым, кого он увидел, войдя в «Перекресток» был Эдингер, а вот напротив него, спиной к двери сидел очень знакомый демон с золотисто-русыми волосами. Лас немного повернул голову, обозначая, что понял, кто появился в баре.
Санти решительно направился к стойке, но садиться не стал.
— Тимми, что они пьют?
— Мириться пришел? — с иронией спросил медведь, ставя три бутылки темного пива перед ашуртом.
— Иногда мне кажется, что ты моя мама, — хмыкнул тот.
— Был бы я твоей мамой, живым бы тебе не ходить, — проворчал оборотень, по привычке протирая полированную стойку.
— Тогда мне несказанно повезло, — сделал вывод Сантилли.
Бармен принял его карточку:
— Удачи, трепло ходячее, хоть и герцог.
Медведь никогда не страдал боязнью авторитетов, титулов и прочей дребеденью.
— Тимми, — демон доверительно навалился грудью на стойку, сложив на нее руки, — будь человеком.
— Ну? — усмехнулся оборотень.
— Не говори об этом никому, — он загадочно блеснул глазами и отошел от ухмыляющегося бармена.
— Как-то не похоже на тебя, — вместо приветствия кивнул на выпивку Эдингер, — Маловато.
— А я не пить пришел, — спокойно отозвался герцог, стараясь не смотреть в сторону Ласа, равнодушно хрустящего орешками, и опустился на свободный стул с короткой стороны стола.
Советник иронично приподнял брови:
— Тогда тем более не хватит.
— Эджен пропала, — выдал ашурт первое, что пришло в голову. Хоть с чего-то начать.
Дракон, хмыкнув, посмотрел в сторону двери, и Санти невольно повернул голову: у лестницы, ведущей наверх, стояла сестра, а вот рядом с ней… Вардис. Он что-то говорил демонессе, но та, казалось, не слушала, глядя мимо него пустыми глазами и зябко стягивая полы жакета. Князь осторожно взял ее за плечи, развернул и вывел из бара.
— Не ходи, — остановил герцога Эдингер, — Она большая девочка, сама знает, что делает, и Влад не тот демон, который может воспользоваться ее состоянием.
— По крайней мере, мы знаем, что она в надежных руках, — тихо проговорил Лас, бросив на ашурта пронзительный взгляд.
Короткая «История любви», да, Ласти? Герцог пересилил себя. Он не за тем сюда шел, чтобы снова ссориться.
— Лас, хорошо, давай поговорим, — Санти понял, что боится посмотреть другу в глаза.
Принц откинулся на спинку стула, но промолчал, ожидая продолжения.
— Мне уйти? — поинтересовался Эдингер.
Ашурт пожал плечами:
— Ты не мешаешь.
Лас беззвучно хмыкнул и равнодушно заскользил по залу глазами. Никчемный разговор. Они все равно ни к чему не придут, потому что бывший друг бурлит от ненависти. И не просто бурлит, а захлебывается в ней, стремясь сдержать, но, не смотря на все его старания, она перехлестывает через край, столько ее накопилось. Пустой разговор.
Эдингер окинул Сантилли насмешливым взглядом:
— Тогда можно вопрос — совесть замучила?
И герцог неожиданно для себя успокоился.
— Моя совесть живет в маленьком сгоревшем домике. У нее ярко-зеленые глаза, в которых никогда не было укора.
Зачем он стал рассказывать это, он так и не понял. Может быть, накипело.
— Это было незадолго до похищения. Отец взял меня тогда в мой первый рейд. Мы наткнулись на них в заброшенном доме у реки. Защищались они отчаянно, но их было мало. После короткого боя, отец приказал поджечь дом вместе с трупами убитых. Понятия не имею, где она пряталась, но выскочила прямо на меня. Рефлексы — сильная штука. Я сначала бросил нож, боковым зрением заметив движение, и только потом понял, что зря. Ей было всего лет пять — шесть. И мне до сих пор снятся ее удивленные глаза. Она так ничего и не поняла. Даже не успела испугаться перед тем, как умереть. Обычная маленькая девочка, может быть дочь одного из тех, кто ее так яростно защищал. Моя первая жертва. Она — моя совесть. Вот перед ней я хочу опуститься на колени, чтобы вымолить прощение, — герцог повернул голову к йёвалли, — А у нас с тобой обычное недоразумение.