Игры драконов
Шрифт:
Мысли молнией пронеслись в голове, рука тут же потянулась к дверной ручке. Полная бессмыслица. Какое умение здесь задействовано? Отключили зажигание, когда его и близко не было рядом с машиной? Или хуже? Что, если бомба? Поворот ключа, и, если включится — бабах! И карта. Не ударь он рукой по панели, разве увидел бы…
Дверь чуть приоткрылась, но мощный удар захлопнул ее обратно.
Грузовик- цистерна с пивом, вчетверо больше, чем «Гоблин». Был припаркован сзади, но Гриффен отметил его лишь мимоходом. Вполне хватает места, чтобы сдать назад.
Грузовик врезался в багажник «Гоблина», и Гриффена швырнуло
Спустя мгновения последовал второй таран, и грузовик сдал назад для нового броска. Гриффен отчаянно вцепился в рулевое колесо, даже не пытаясь спастись — лишь бы выдержать. Если дать слабину, от ударов можно заработать перелом позвоночника.
Металл коробился и скрежетал. Самой крепкой частью «тайгера» был массивный мотор. В сравнении с грузовиком багажник «Гоблина» был не прочнее папиросной бумаги. Гриффен чувствовал, как сиденье впечатывается ему в спину — машина складывалась. Все, пришпилен. В капкане. Он проклял себя за нерасторопность. Еще удар, и…
Нового удара не последовало.
Гриффен смутно видел, как грузовик уезжает. Ни номеров, ни деталей. Все как в тумане. Он вдруг понял, что один глаз в крови. Разбил голову. Как это случилось, когда? Ничто не совершенно, даже шкура дракона.
Козырек перекосило. От ударов грузовика карта куда-то завалилась. Приятно видеть, что у Джорджа все продумано до мелочей. Гриффен начал взламывать дверцу, снова заскрежетал металл. Понадобилась вся сила, чтобы выбраться из машины.
Собрались люди. На его плечо легла чья-то рука. Он едва не отмахнулся, но в последнюю секунду понял, что это полицейский. До Гриффена почти не доходили его вопросы, он не сводил взгляда с «Гоблина». Смятая, покореженная груда черного металла с темно-зеленым оттенком.
Гриффен знал, что должен был испугаться. Однако, глядя на раскуроченную собственность — предмет его желаний, машину, друга, — он задрожал. Не от страха. От ярости.
ГЛАВА 41
Гриффен парил. Каждому снились полеты или падения. Когда со свистом рассекаешь воздух, и по телу бьют тугие встречные потоки. Сколько продержишься, часто зависит от характера.
Здесь все было иначе. Гриффен не отдавался воле ветров, не плыл свободно по течению. Он ощущал, как напрягаются мышцы с каждым могучим взмахом крыльев. Мышцы, которых наяву — Гриффен знал это интуитивно — быть не могло, проявили себя здесь очень кстати. Он отбросил сомнения, ликовал, разгоняя по ним кровь, и радовался неведомой силе, легко державшей его на высоте.
Он рассекал воздушные потоки словно акула — океанскую толщу, уверенный на все сто, довольный и свободный. Такая же частичка мира, как и проплывавшие под ним облака. Кожа непривычно воспринимала палящие лучи солнца. Будто и не кожа вовсе, а нечто другое, жестче и шероховатее. Свет впитывался и разливался по телу слабыми приятными волнами.
Подобрав под себя руки и ноги, Гриффен перевернулся в воздухе и сложил крылья, внезапно превратившись в существо с шестью конечностями. У снов своя логика. Он нырнул под облака, увидел расстилавшийся перед ним город. Энергетические потоки пересекались, создавая собственный рисунок поверх рукотворной паутины улиц и домов. Город звал и притягивал. Подчинившись его воле, Гриффен спустился ниже.
Лениво кружа над Новым Орлеаном, он увидел знакомую часть города. Маленький клочок с невысокими, более давними постройками; зеленый квадрат площади перед большим кафедральным собором; сбоку река. Почти что планировка городского парка — если кем-то, конечно, задумывался парк из камня и железа. Его пронизали несколько энергетических линий. Они встречались, пульсируя и вихрясь.
Гриффен просмотрел Французский квартал и заметил нечто прекрасное. Именно его, родное. Смешанные чувства овладели горячим сердцем Юного Дракона. Стремление исследовать, защищать, созидать. Посмотрев с небес на землю, он увидел свой Дом.
Гриффен приземлился на площади Джексон-сквер, и сон впервые его чем-то встревожил. Он был совсем один. Ни привычной людской суеты, ни звуков экипажей или машин. Тишина, одинокая и неуместная. Все-таки во многом Квартал — это люди, которые в нем живут.
Гриффен высоко поднял голову. Выбитый из колеи, он стал медленно осознавать себя в новом обличье. Голова была значительно выше над землей, чем положено. Теперь он мог видеть дальше и чувствовать запах реки, протекавшей за Декатур. В странном безмолвии пустого Квартала было слышно, как плещется вода. Запахи — вонь и ароматы — подтолкнули его вперед.
Незаметно для себя Гриффен оказался на деревянных ступеньках, ведущих к берегу реки от Мунвок. Завороженный легкими волнами, течениями и водоворотами, он заметил, что его тянет к воде, как магнитом. Пахло илом, стариной и скрытой силой. Вечно меняющийся поток энергии, который существовал и набирал свою мощь задолго до того, как появился город.
Гриффен вгляделся.
Он впал в нечто похожее на транс. Не чувствовал больше тела, в котором жил, не ощущал запаха реки или города. Отражение в водовороте словно заполонило его сон, стало его вселенной. Оно разбухло на глазах, расплываясь зеленым бесформенным пятном по поверхности мутной реки.
Затем отражение стало четким. Из воды на мальчишку смотрел чешуйчатый монстр.
Гриффен рывком приподнялся на постели и тут же рухнул обратно, ударившись головой о потолок. В туманной пелене вспыхнули звезды, кровать под ним развалилась.
Он лежал, оглушенный. В голове стучало — то ли от сна, то ли от удара. Может, и от выброса адреналина. Перед глазами все плыло, пришлось крепко зажмуриться. Чуть придя в себя, он отважился их открыть. Только усиленно моргая, ему удалось немного сосредоточиться.
На часах было 5.30. Гриффен неуклюже потянулся, чтобы включить настольную лампу, но лишь смахнул ее с тумбочки на пол, получив еще один удар по голове. Наконец-таки включил. К тому времени Валери уже вовсю барабанила в дверь.
— Подожди! — крикнул Гриффен и поднялся на ноги.
— Ты живой там? — завопила в ответ сестра, даже не пытаясь скрыть беспокойство.
— Вроде бы да. Подожди, я сейчас.
Гриффен шагнул из разгромленной кровати, его пошатывало, Прислонившись к стене, он окинул взглядом то, что осталось от красивой мебели из вишневого дерева. Ему всегда казалось, что кровать должна быть сооружением посерьезнее, нежели матрац да пара металлических полос, скрепляющих пружинный каркас. Печальным взором он окидывал дощечки, переломленные пополам.