Игры Кришны. Кришитоши
Шрифт:
Я лишь взял на себя смелость, отражать состояние, в котором пребывал мой сновидец короткими зарисовками из прошлого.
Я
Возвращение
Утро
После тяжелого сна я долго не мог прийти в себя. Во сне я видел зеркало, в нем — еще одно, во втором — третье и так далее, пока не образовался коридор зеркал. Каждое отражало свою картину, словно сотни дней отразились в одном дне воспоминаний. Сон оставил в моей памяти след загадочной нити мыслей, ухватившись за которую я погрузился глубоко в себя. Лежать уже не хотелось. Встав
Долгое время я не работал, как. впрочем, и тогда, когда мысль о бессмыслице всеобщего и в частности моего существования, раздирала меня изнутри. Но сейчас вдохновение вновь посетило меня,не смотря на это я продолжал задавать себе вопрос.
Есть «да». Есть «нет». Вдох и выдох. Черное и белое. Значит ли это, что все бессмысленно и одновременно имеет свой смысл? Как-то раз кто-то из моих друзей рассказал мне притчу о том, как создал Господь человека. Человек, оглянувшись и оценив красоту мира, спросил у своего Создателя.
— Господь мой, для чего ты создал этот прекрасный мир и меня в нем? Какой смысл ты вложил в Свое творение?
Господь недоумевая, ответил вопросом.
— А разве у всего должен быть смысл?
— Да, — ответил ему человек.
— Ну раз ты так считаешь — ищи его, — ответил ему Господь.
С тех самых пор все великие умы человечества ищут ответ на этот вопрос, и в поисках своих превосходят друг друга, выстраивая всевозможные модели здравомыслия.
Ну что есть здравый смысл? Состояние общества. Некая критическая точка, за пределами которой определено безумие. Сотни тысяч, миллионы людей, ищущих каждый что-то свое. Нашедших , носящих улыбки абсолюта немного меньше: это мертвые. Кто же мы? Те, кто растворяются в собственном соке — в смеси с добавлением специй, страха, любви, ненависти к дремлющим счастливчикам своего несчастья.
Где Я? Где то, чем я жил? Оно отдалилось настолько далеко, что его уже не видно. Лишь сладость во рту, как после чего-то очень вкусного. Того, что не посмаковав, второпях проглатывал день за днем.
Солнечные лучи. Они протянулись по всему, что охватил бег времени. Я даже слышу, как они шумят. Все слабее и слабее доносится ликование счастья. Проблески света еще видны, но музыки уже не слышно. Я еще есть. Но для чего? Картина всей моей жизни открыта предо мной, и я не нашел в ней себя. Возможно, я и есть всецело то, что она отражает искаженной реальностью. Забавно. Сущность, исказившись во мне, отразилась на полотне. Абсурд. Ничего не хочу. Хочу не хотеть что-то. Что-то, чего я не хочу. Я не хочу что-то. Я хочу свободы. И что ты преследуешь меня? Ты лживее самой лжи. Твой дух во всем. В отражении полированной мебели, в стакане с чаем, в бесчисленном количестве предметов, не замечая которые остаешься счастливчиком своего несчастья.
Ход мыслей прервал стук в дверь. Это был Алекс — человек остроумный, прагматичный и с очень тонким вкусом. По крайней мере, так он себя позиционировал. Я провел его в гостиную, включил музыку и отправился готовить кофе. Диалог с Алексом и голос Tom Waits вернули меня к реальности.
— На следующей неделе я начинаю готовить твою выставку, — Алекс сделал глоток кофе и продолжил: — Ты же знаешь я не пью крепкий… Ты по-прежнему настаиваешь на том, чтобы она сопровождалась музыкой «King Krimson»?
— Да, — ответил я ему. — Эти работы буквально впитали альбом «Посейдон». Он отразит всю палитру ассоциаций, которую я хотел передать.
— Надежда разрешила нам не платить за первый месяц аренды, — допив кофе, триумфально заявил Алекс.
— Что она хочет взамен?
— Твою работу «Геометрия характера», ответив, Алекс и задал язвительный вопрос: —Ты не возражаешь? Она уже едет к нам, чтобы забрать ее.
Немного смущенный предстоящим визитом, я принялся приводить в порядок гостиную. Алекс сидел в кресле листая альбом с репродукциями Иеронима Босха. Его внимание привлекла работа «Сады земных наслаждений». Вкушая земное наслаждение глазами Босха, Алекс спросил меня.
— Можешь сказать, куда ты деваеш деньги, полученные за вои работы? Ты бы мог скопить приличную сумму, обеспечив свою старость?
— Отдаю их нуждающимся. На прошлой неделе помог семье из соседнего дома: мать одиночка с трудом содержит троих детей.
— Ты что все раздаешь?! — возмутился Алекс. — Не собираешься же ты всю жизнь прожить с кистью в руках?
— Я живу, пока пишу. Когда вдохновение покинет меня, я покину этот мир. Надеюсь это произойдет до того, как меня застанет старость. Неужели ты не понимаешь? Суть нашей жизни заключается в том, чтобы выполнить свое предназначение и уйти из нее освободившимся. При этом лучше, чтобы тебя запомнили молодым.
— Твое дело. Только не забывай. Не всегда Надежда сможет продавать твои работы.
— Я же тебе объяснил, что живу, пока пишу. Когда закончу свое дело, намерен покинуть этот мир, как это сделали Джим Моррисон, Джими Хендрикс, старушка Дженис. Все они пришли в этот мир заявить о себе и, когда поняли, что исчерпали свой потенциал, смиренно приняли золотой конец.
— Ты перенял это стремление у своей матери, — заявил Алекс, будто нарочно пытаясь меня разозлить.
— Да что ты знаешь о моей матери?!
— Ничего, — виновато произнес Алекс. — Только то, что рассказывала Надежда. Она была неописуема красива. Танцевала в балетной труппе, и так же, как и ты, мечтала, чтобы ее запомнили молодой. Да, кстати. Она так же, как и ты хорошо зарабатывала и отдавала деньги в детский приют. А сама всегда нуждалась…
Немного замешкавшись, Алекс спросил.
— Ты помнишь Яну? Она была вчера у меня на дне рождения?
— Яну?
— Я думал ты меня замучаешь вопросами о ней.
— С какой стати?
— С той самой, — задумчиво произнес Алекс, Глядя на портрет моей матери и добавил. — Это Любовь?
— Не может быть! — возмутился я. — Любовь на нынешнем этапе моей жизни это уход от действительности.
— Возможно, это расплата за твой талант. Ты — лишен счастья, любить— Любое искусство по своей сути трагично, — возразил я ему.
— Я говорю о тебе в частности! — раздраженно выпалил он.
— Возможно. Искаженная действительность, отраженная моей душой, единственная призма, через которую я смотрю на мир. Она позволяет мне видеть трагедию даже в том, в чем ее природа скрыта от обывателя, который так же, как и я, пишет свое полотно жизни, насыщая его красками эмоций. Я лишь открываю ему неведомое ранее чувство, расширяя его сознание.