Игры Кришны. Кришитоши
Шрифт:
— Меня восхищают твое бесстрашие и страсть к знаниям. А это значит, что ты из числа ищущих. Всякий ищущий — мой брат. Я отвезу тебя к могиле твоего благородного предка, затем ты погостишь у меня. Я позволю тебе воспользоваться своей библиотекой, после чего благословенно провожу тебя с останками твоего благородного прадеда на родину.
Франческо был тронут предложением Умара и без лишних раздумий согласился отправиться в путь с новым другом. Утром следующего дня молодой тамплиер, попрощавшись с пилигримами, двинулся к месту, указанному на карте, которая передавалась в его семье из поколения в поколение. Спустя
— Знал бы ты, какой сыр и вино готовят у меня на родине! — похвастался Франческо.
— Я не пью вина. Наша религия запрещает человеку одурманивать себя, — ответил Умар.
— А разве философия суфиев, выходящая за рамки догм, не одурманивает? — спросил с улыбкой Франческо.
— Это не одурманивание, — с гордостью заявил Умар и продолжил: — Пророк сказал, что неравны знающий и незнающий, а в священном Коране говорится: «Воистину это писание для обладающих разумом». Еще есть упоминание о том, что Всевышний всегда доволен своими рабами, рассуждающими о Нем. Господь сущий, Он сущность, и личностный его аспект невозможно осознать не предаваясь рассуждениям.
— У сущности нет личности, — возразил Франческо. — Ее природу невозможно постигнуть.
— Если тебе удобно рассматривать действительность с этого положения, пусть будет по-твоему. Природа сущности проявляется в личности.
— С этой точки зрения у сущности есть личность, как и у личности есть сущность, — согласился Франческо.
— Когда мы, суфии, говорим о создании, то подразумеваем совокупность всех элементов природы, как скрытых, так и проявленных. Создание подразумевает наличие Создателя. Процесс творения возможно осуществить, только обладая чувством, волей, мышлением, знанием. Четыре этих качества, определяющие личность, проявлены природой. Говоря о природе, я подразумеваю гармонично сосуществующие элементы, составляющие ее, что указывает на наличие разума, за пределами которого находится непроявленное состояние.
— По-твоему выходит, что личность — это проявленное состояние сущности? — спросил у Умара Франческо. Тот, ненадолго задумавшись, ответил:
— Сущность словно в зеркальном отражении проявилась в личности, для того чтобы взглянуть на себя ее глазами. Если ты будешь пребывать в раздумьях, то непременно придешь к заключению, из которого будет следовать, что именно личность проявила сущность с целью отразить ее в своей природе.
Умар поднял указательный палец к небу и добавил, поднимаясь на ноги:
— Пора. Начинает темнеть.
Войдя в шатер, он совершил вечернюю молитву, а затем вынес два мешка и положил их перед Франческо со словами:
— Сложишь в них останки своего благородного предка.
По дороге к отмеченному на карте месту они продолжили рассуждать. Тамплиер обратился к суфию:
— Не кажется ли тебе, что отношение к Творцу как к личности ограничивает Его непостижимую природу?
— Считая, что Он не проявлен в личностном аспекте, ты как личность признаешь Его неполноценно проявленным, — не задумываясь произнес Умар, а затем остановился и указал на скалу, выделявшуюся темным пятном на фоне освященного луной неба. — Вон то место. Дальше я не пойду. У нас не принято беспокоить мертвых, даже с такими благородными целями.
Умар протянул факел тамплиеру, и дальше Франческо отправился один.
Обойдя скалу и найдя место обозначеное на карте символoм, он обнаружил выступ. Это был валун, закрывающий вход в пещеру. Нужно было копать под ним, чтобы он просел и открыл проход. Ковыряя ножом окаменелую глину, Франческо заметил, что валун немного опустился. Он отложил нож в сторону и принялся его раскачивать. Валун провалился в выкопанную яму, а перед Франческо открылась небольшая ниша. Взяв факел, он протиснулся в нее и увидел рыцаря, лежащего на каменной плите. Подойдя к нему, Франческо положил свою руку ему на плечо. В руках, сложенных на груди, его предок держал родовой меч. Франческо опустился перед ним на колени и обратился мыслями к своему отцу.
«Я сдержал свое обещание».
Умар ждал Франческо на том же месте, где они расстались. Услышав шаги, он принялся вглядываться в темноту, в которой едва виднелась фигура тамплиера. В одной руке он нес меч, в другой — щит с гербом рода на лицевой стороне. На спине у него висел мешок с останками прадеда.
— Спрячь, спрячь! — встревоженно крикнул Умар. — Нас никто не трогает только потому, что мы невинные богословы.
Франческо оглянулся по сторонам и спрятал меч в складках одежды,прижав к сбе шит. Месяц спустя он вспоминал испуг, отразившийся в ту минуту на лице Умара. Рассказывая эту историю, Франческо таращил глаза и, изображая Умара, повторял: «Спрячь, спрячь!»
Когда они благополучно добрались до дома суфия, каждый занялся своим делом. Жена суфия ждала рождения ребенка, и ее супруг прилагал все усилия, чтобы как следует заботиться о ней. Его гость-тамплиер меж тем постигал божественные науки. Вечерами Умара навещали ученики из соседних городов. В бурных обсуждениях Франческо по крупицам собирал знания о личности, проявляющей свою природу в сущности. Согретый добротой и гостеприимством Умара, он осознал, что именно благодаря своему благородному намерению он, молодой тамплиер, сможет вернуть на родину мощи прадеда для захоронения.
Не желая злоупотреблять гостеприимством , Франческо сообщил Умару о том, что намерен покинуть Сирию и отправиться в Италию. В тот же день у Умара родился сын.
— Я назову его Хасаном. Так звали моего отца! — не сдерживая своей радости, заявил суфий.
Тамплиер, услышав радостную весть, протянул другу медальон.
— Это герб ордена, к которому я принадлежу. На обратной стороне — герб моего рода. Ты помог мне вернуть на родину останки моего предка, пусть этот медальон будет свидетельствовать о твоей неоценимой помощи и скреплять союз двух семей.
Обняв Умара на прощание, Франческо отправился в путь. Он шел морем к берегам родной Италии. В пути в одну из чудных ночей ему приснился монастырь Пресвятой Девы Марии, расположенный недалеко от его родного поместья. В монастырском саду Франческо увидел молодую монахиню. Деревья словно склонялись перед ней. Проснувшись, он пытался вспомнить ее лицо, но образ монахини ускользал от него в ярком свете. Отчетливо в памяти сохранилось только сияние, исходившее от нее. Оно согревало его каким-то неземным чувством. Решение было принято. Он должен посетить обитель по дороге домой.