Игры на свежем воздухе
Шрифт:
– С-с-с… во… ло… чи-и…
Ящик опустился, отрезал весь мир, запахи, цвета… Мальчик стиснул зубы - изо всех сил, до хруста, до боли,чтобы не закричать, когда…
– Рррррррааа!!!
– дико, отзывая эхом в тесном сарае, взревел автомат.
Рядом, над головой… и ещё в углу… и, похоже, у открывшихся дверей… и за ними! Кто-то страшно, с подвизгом, закричал. Что-то тяжёлое рухнуло сбоку от ящика. Напряжённый, неразборчивый голос, потом - крик:
– Добро сите! Добро сите! Детса, чекайте малко! Сега измыкнем!10.
Ящик приподнялся. Резкий, но нестрашный голос быстро спросил:
– Ова йош едан? У-у, шиптарски майката! Сега, сега, друже11…
Наклонившееся над мальчиком лицо было страшным - потное, в косых полосах камуфляжа, с толстым рубцом шрама через лоб. Но на плотно натянутом берете зеленела кокарда - похожий на русского двуглавый орёл. А на руке, отбросившей страшный ящик, на чёрном шевроне, белела оскаленная морда тигра. И, прежде чем потерять сознание, мальчик успел радостно прошептать:
– Русский… я русский…
Высокие спинки кресел, повёрнутых к огню, были обиты алой кожей, но в темноте комнаты казались чёрными. В камине, искристо потрескивая, горели сухие дрова, багровые блики прыгали по стенам из толстых, тёмных от времени дубовых брёвен. За небольшим окошком наступало утро, белёсый туман лип к стеклу и сползал по нему юркими струйками воды.
Людей,сидевших в креслах, мало интересовал наступающий новый день. Они говорили всю ночь и до конца разговора было далеко, а почти десяток молчаливых молодых ребят в охотничьих костюмах дежурил всю ночь тройками, сменяясь каждые два часа, чтобы люди в комнате охотничьего домика могли разговаривать спокойно…
– Значит,груз не будет доставлен, - у сидящего справа оказался одышливый, властный голос. Его собеседник был намного моложе и, судя по всему, энергичней:
– К сожалению, он лежит там, где и лежал с сорок третьего… И вообще - я не понимаю сути проблемы. Проще завалить наших союзников новенькими винтовками - производители оружия только спасибо скажут. Зачем с такими сложностями выцарапывать оружие устаревшего образца с территории откровенно враждебного нам государства, везти ещё через несколько стран?
– Вы забываете, что за событиями на Балканах пристально следим
не мы одни. И враги нашего дела есть не только, скажем, в России, но и в нашем с вами отечестве. Если в руках у боевиков Тачи12 появятся, как вы выразились, новенькие винтовки - поднимется страшный шум о нарушении запретов на торговлю оружием. А оружие времён Второй мировой… мало ли его лежит по Европе в тайных складах? Никого это не насторожит… И потом: разве это не символично? Полвека назад это оружие не выполнило той миссии, для которой было создано - убивать славян. Но эту миссию оно выполнит теперь… Вы, молодые, слишком прагматичны, в вас нет…
– Прошу вас, оставим разговоры о том, чего в нас нет, - слегка досадливо перебил собеседника младший из говоривших.
– Меня, если честно, бесит тупость наших… э… союзников. Всё так просто решалось, но они ухитрились упустить мальчишку буквально из рук! До сих пор не понимаю, как это могло произойти! Вместо того, чтобы спокойно получить необходимое, я теперь вынужден разрабатывать целую операцию, брать на себя руководство ею и совершенно бессмысленно рисковать жизнью… Как они сами оправдывают этот провал?
– Никак. Они ищут виноватых - и уже начались кадровые перестановки. Нескольких кадров переставили… вернее - преставили!
– старший засмеялся своей шутке.
– Нам удалось выяснить,что на плантацию, куда определили мальчика, был совершён налёт. Надсмотрщики перебиты, раб… рабочие - освобождены.
– Его надо было держать в камере, а не на плантации! Эти дегенераты даже из комариного трупика пытаются вытопить сало, а такая жадность до добра не доводит… Но неужели нельзя было договориться с нашими военными в Албании и получить щенка обратно?
– Кажется, вы меня плохо слушаете… Наши военные тут ни при чём.
Налёт совершили юги13– и даже не "спечичари"14 регулярной армии, а оркановские "Белые Тигры"15. Эти фанатики неподкупны и ненавидят нас… Они увели освобождённых рабочих через границу.
– А как же многочисленные заявления наших военных о победе в войне?
– с иронией спросил младший.
– Эти заявления выеденного яйца не стоят. Американцы сами привыкли лгать и приучают лгать нас - победой там и не пахнет, как и концом войны. Иначе на кой чёрт было бы нужно это оружие, которое вам предстоит добыть?! Но вам ещё повезло - лет двадцать назад такая операция была бы невозможна вообще, не то что сейчас, когда царит столь умилительная терпимость. Если раньше в каждом из нас за-ведомо видели врага, то теперь они непоколебимо убеждены, что через границу едут одни друзья, ха-ха… Не волнуйтесь, работать будет легко.
– Если честно, я бы предпочёл Россию, а ещё лучше - Украину. Белоруссия мне не очень нравится…
– У них хватает внутренних проблем… нашими стараниями, - успокоил старший.
– Им просто будет не до вас. Сами же местные вам и по-могут, только платите…
– Обойдутся, - холодно сказал младший, - у меня свои методы… Эти свиньи лучше работают не за плату, а из страха!
– Что вы задумали?
– Я объясню…А пока скажите мне - у вас есть надёжные и небрезгливые люди здесь, а ещё лучше - в Прибалтике? Которые знают, как браться за автомат и будут работать не только из-за денег, а… скажем, ещё и из любви к делу?
Около небольшой оранжевой палатки, рядом с чёрным костри-щем, на котором уже были сложены приготовленные на вечер дрова, сидел перед расстеленным куском брезента одетый в камуфляж парнишка лет шестнадцати. Из стоящего рядом бачка разило керосином - прилипчивый запах портил великолепный пейзаж лесной полянки. Руки парня были до локтей затянуты в резиновые перчатки. Промасленной тряпкой он шлифовал испятнанную ржавчиной железку; на брезенте лежали детали, в которых опытный глаз мог бы - не без труда - опознать останки "дегтярёва-пехотного", основного ручного пулемёта Рабоче-Крестьянской Красной Армии 30-х - начала 40-х годов.