Игры Немезиды
Шрифт:
— Кофе? — предложил Фред.
Холден кивнул, и хозяин принялся возиться у кофейной машины на приставном столике. Приготовив две чашки, подал одну Холдену. На ней различалась почти стершаяся эмблема — рассеченный круг АВП.
Приняв чашку, Холден кивнул на экран.
— Долго еще ждать?
— По нынешнему плану — шесть месяцев, — ответил Фред и, старчески закряхтев, опустился на стул. — А может, целую вечность. Вполне вероятно, что через полтора года мы не узнаем человечества нашей галактики.
— Диаспора?
— Можно называть и так, — кивнул
Открыто и готово к захвату больше тысячи миров. Народ со всех планет, станций и астероидов спешит урвать кусок. А дома, в Солнечной системе, три государства наперегонки строят военные корабли в надежде овладеть ситуацией.
На обшивке одного корабля полыхнул сварочный аппарат — так ярко, что монитор затемнился.
— Илос был не чем иным, как предупреждением о предстоящей гибели множества людей, — сказал Холден. — Хоть кто–то его услышал?
— В сущности, нет. Ты знаешь историю гонки колонизации в Северной Америке?
— Знаю, знаю. — Холден отхлебнул из чашки. Кофе у Фреда был великолепный. Выращенный на Земле, богатый оттенками. Привилегия высокого поста. — И про фургоны намек уловил. Я, к слову, вырос в Монтане. Там еще рассказывают все эти предания о фронтире.
— Значит, тебе известно, что за мифами о дарах провидения скрывается множество трагедий. Немало тех фургонов так и сгинули в пути. А еще больше народу закончило как дешевая рабочая сила на строительстве железных дорог, в рудниках и у богатых фермеров.
Холден пил кофе и наблюдал за строительством.
— Не говоря уж обо всех, кто жил на тех землях, пока не явились фургоны и не принесли с собой новую чуму. Наша версия галактической миссии по крайней мере не угрожает высокоразвитым существам — разве что ящеркам–пересмешникам.
— Возможно, — согласился Фред. — Пока похоже на то. Хотя мы еще не все тринадцать сотен миров обследовали по-настоящему. Как знать, кого мы там найдем?
— Роботов–убийц и ядерные станции размером с целый континент, только и ждущие, пока кто–то щелкнет рубильником, чтобы разнести полпланеты, — если мне память не изменяет.
— Ты судишь по одному примеру. Может быть и хуже.
Холден, пожав плечами, допил свой кофе. Фред говорил правду. Как знать, что встретит человек во всех этих мирах?
Никто не скажет, какие опасности припасены для спешащих обосноваться там колонистов.
— Авасарала мной недовольна, — сказал Холден.
— Верно, — кивнул Фред. — Зато я доволен.
— Можно повторить?
— Слушай, старушка надеялась, что ты докажешь Солнечной системе, как там все плохо. Припугнешь хорошенько, чтобы ждали разрешения от властей. Хотела вернуть себе контроль.
— Там и было страшно, — сказал Холден. — Я недостаточно ясно это показал?
— Достаточно. Но все–таки выжил. И сейчас Илос готов выслать на здешние рынки грузовики с литиевой рудой. Поселенцы разбогатеют. Может, они и окажутся редким исключением, но к тому времени, как это станет ясно, все миры заполнятся народом, ищущим золотые копи.
— Не совсем понимаю, что еще я мог бы сделать.
— Ничего, — кивнул Фред. — Но Авасарале, как и премьер-министру Марса, и прочим политическим бонзам, нужен был контроль. А ты им помешал.
— Так чем же ты доволен?
— А тем. — Фред широко ухмыльнулся. — Я за контролем не гонюсь. Именно поэтому он мне и достанется. Моя игра рассчитана на большой срок.
Холден встал, чтобы налить себе еще чашку вкуснейшего Фредова кофе.
— Этого мне не понять, растолкуй, будь добр, — сказал он, прислонясь к стене у кофеварки.
У нас есть станция «Медина» — судно на самообеспечении. Никто из направляющихся к кольцам мимо него не пройдет. Мы раздаем нуждающимся семена и предоставляем убежище. Мы продаем почву и фильтрационные установки, дорого продаем. Каждая выжившая колония будет помнить о нашей помощи. И когда настанет время создавать галактическое правительство, к кому они обратятся? К людям, которые собирались принести свою гегемонию на стволах орудий? Или к тем, кто был рядом и помог в трудную минуту?
— Они обратятся к тебе, — признал Холден. — Вот зачем ты строишь корабли. Пока все нуждаются в помощи, ты должен выглядеть добрым — но, когда станут думать о правительстве, надо будет показать силу.
— Да, — сказал Фред, откидываясь на стуле. — Альянс Внешних Планет всегда претендовал на все, что дальше Пояса. Это и сейчас так, только понятие немного… расширилось.
— Все не так просто. Земля и Марс не допустят тебя рулить Галактикой только потому, что ты раздавал палатки и горячие обеды.
— Просто ничего не бывает, — согласился Фред, — но начинать с чего–то надо. Пока «Медина» у меня в руках, я занимаю центр игральной доски.
— Ты хоть прочитал мой доклад? — спросил, не веря своим: ушам, Холден.
— Я не склонен недооценивать опасности, оставленной на тех мирах…
— Про оставленное забудь, — перебил Холден и, опустив на стол недопитую чашку, шагнул к столу Фреда и навис над ним. Старик, нахмурившись, подался назад. — Речь не о роботах и системе метро, которая все еще работает после миллиарда лет бездействия. Речь не о взрывающихся реакторах, не о смертоносных слизнях, которые заползают тебе в глаза и убивают…
— Много еще пунктов в твоем списке?
Холден не слушал.
— Помнить следует о заколдованной пуле, которая все это прекратила.
— Тот артефакт оказался удачной находкой, учитывая…
— Нет, не удачной! Это был самый жуткий из известных мне ответов на парадокс Ферми. Знаешь, почему в твоей метафоре с древним Западом не упоминались индейцы? Потому что они все умерли. Те, кто все это построил, получили фору и воспользовались протомолекулой–вратостроителем, чтобы перебить остальных. И это еще не самое жуткое. А самое жуткое, что появился кто–то еще, выстрелил тем в затылок и оставил трупы валяться по всей галактике. Думаешь, они не против, чтобы мы подбирали барахлишко убитых?